Бушует стихия. Волны всей своей мощью ударяются о прибрежные скалы и вдребезги разбиваются. Суровый ветер несётся над бурлящей водой, срывая паруса оди­ноких кораблей, не успевших укрыться в порту. Неког­да безграничное пространство между небом и землёй сжимается, наполняется грязной смесью пыли, дождя и тумана. Начинаетя шторм. Шторм всегда полон опас­ностей, ведь в это время море избавляется от всего того, что не может бороться со стихией. Но, когда воздуш­ный поток ослабевает и волны понемногу, чуть замет­но, замедляют свой бег, море, очистившись от всего ино­родного, преображаетя. Сквозь хмурые, грозные, чер­но-серые тучи пробивается луч солнца — символ нового времени. Революция сродни шторму.

Старое время остаётся в прошлом, перестаёт суще­ствовать. На смену ему, влекомое ветром перемен, прихо­дит новое время подобно тому, как день сменяется ночью, а старый год — новым. Часы бьют двенадцать ударов.

Одно время кончилось, а другое вот-вот должно на­чаться. Во временной щели между прошлым и будущим сама собою заводится пёстрая путаница нашей памяти и воображения. Александр Блок слышал «музыку рево­люции», звуки нового времени, чувствовал магию эпо­хи и изложил свои ощущения в поэме «Двенадцать». Это магическое число символизирует связь времён: старо­го и нового, дня и ночи. Поэма от начала и до конца построена на контрасте: Чёрный вечер. Белый снег. Эти цвета противоположны: чёрный символизирует тьму, пустоту, неизвестность; белый — свет, простоту, откры­тость. Но и тот и другой символизируют вечность, до­селе не познанное.

Цветовая гамма произведения небогата. Лишь три цвета, чёрный, белый и красный, использует А. Блок в этой поэме. Они изменяются, преображаются. Бубно­вый туз, пунцовая родинка к концу произведения сме­няются красным (кровавым) флагом. Революция неиз­бежно несёт разрушение, даже крушение старого мира. Блок изображает детали, характерные для дореволюци­онного общества: «Керенки в чулке», «шоколад Минь­он». Все эти «буржуйские штучки» должны остаться в прошлом. Им на смену приходит «свобода без креста». Олицетворение этой свободы — двенадцать красногвар­дейцев с бубновыми тузами на спинах. Эта карточная масть — символ неволи, знак заключённых. Революци­онный патруль в поэме уж никак не выступает в роли двенадцати апостолов. Напротив, красногвардейцы шествуют гордой поступью по ночному городу вовсе не с целью защиты людей.

 

Запирайте етажи,

Нынче будут грабежи!

 

Вполне возможно, что эти псевдоапостолы — двенад­цать самых настоящих разбойников, освобождённых революцией. Они видят одну-единственную цель: установление революционного порядка. И тут все методы хороши: и грабежи, и убийство дорогого тебе челове­ка, и отречение от Бога. У революционеров свой Бог. Он появляется в самом конце поэмы. Блок называет это­го вождя Исусом Христом. Но Бог ли это? Неужели этот предводитель псевдоапостолов, «с кровавым флагом», «в белом венчике из роз», и есть сын Бога? Имя Исус в сочетании с противоречивой внешностью (цвет крови и «белый венчик из роз») выдают в предводителе крас­ногвардейцев антихриста. Ибо только Бог и дьявол спо­собны быть «за вьюгой невидимы» и «от пули невредимы», спуститься на землю в час, когда решается судьба не толь­ко России, но и всего мира: большевики мечтают «раздуть мировой пожар» и просят благословения у Господа. Но не у истинного Бога, а у своего повелителя, антихриста.

Двенадцать революционеров приносят горе и стра­дания не только окружающим, но и самим себе. Петруха убивает свою возлюбленную, потому что неправиль­но понимает свободу. Для него свобода — это возмож­ность действовать безнаказанно. Он не замечает, как ста­новится убийцей. Поначалу Петьку мучает совесть: «За­губил я бестолковый, Загубил я сгоряча, ах!» Но крас­ногвардейцы не понимают страданий Петьки. Они бес­сердечны, не видят ничего предосудительного в убий­стве ради идеи.

 

Потяжеле будет бремя

Нам, товарищ дорогой!

 

Будущее люди создают собственными руками, стро­ят его из хрупких кирпичиков человеческих судеб. Но, если общество приемлет методы насилия и террора, то светлого будущего, ради которого свершилась револю­ция, не видать. Жизнь отдельного человека ничтожно низко ценится в глазах революционеров, она приравни­вается к жизни куклы, которой манипулируют сильные мира сего.

Типичный представитель старого мира — «товарищ поп».

 

Помнишь, как бывало

Брюхом шёл вперёд,

И крестом сияло

Брюхо на народ?

 

Любой священнослужитель воспринимается красно­гвардейцами как «буржуй», существо, которому не мес­то в новом мире, ибо он поклоняется другому Богу. Во время революции доминирует коллективное сознание, роль отдельного человека в этом бурлящем, всепогло­щающем потоке очень и очень мала. Человек — это вин­тик в суровом и жестоком механизме революции.

Мы видим на примере Петрухи, как несколько лю­дей манипулируют им, давят на его сознание, на чувства. Революция губит личность, безвозвратно исчезают со­страдание, честность, вера в истинного Бога и в самого себя. Духовная гибель подчас бывает гораздо страшнее физической, ибо приносит душевные страдания. Боль души ни с чем не сравнима. В духовной смерти человек перерождается. И ничто более не способно растопить лёд в его сердце, пробудить совесть и сострадание.

 

Злоба, грустная злоба

Кипит в груди!

Чёрная злоба, святая злоба!

 

Двенадцать красногвардейцев своим шествием от­крывают новую эпоху, время страданий и великих ис­пытаний. Скрываясь под масками апостолов, сподвиж­ников Спасителя, они разрушают старый мир, не созда­вая при этом ничего взамен. Идея всеобщего равенства влечёт с необычайной силой, затягивает, подобно во­ронке. Человек, словно одинокий кораблик, двигаясь по фарватеру, внезапно оказывается в плену у революционной стихии. Некогда спокойная морская гладь взры­вается во внезапном порыве, увлекая всех и вся ко дну.

Революция всегда сопровождается социальным взры­вом, кровью и смертями, а жизнь человека слишком цен­ная, чтобы приносить её на алтарь революции. И един­ственный способ вырваться из беспощадной бури — при­слушаться к зову своего сердца и решить для себя, нуж­но ли проходить через такие испытания ради призрач­ной идеи. Ведь есть другой способ изменить существу­ющие порядки.

Эволюционный путь всегда более эффективен. Не следует разрушать то, что строилось на протяжении долгих столетий. Гораздо лучше использовать истори­ческий опыт, а не ставить недостижимые цели, и тогда людям удастся достойно выйти изо всех революционных испытаний и построить наконец нечто новое взамен разрушенного старого.