Эпоха средневековья — это благородный и возвы­шенный мир рыцарских турниров, освященный пре­красными ритуалами культ дамы сердца, прекрасной и недостижимой, как идеал, вдохновляющей на по­двиги. Рыцари — это носители чести и благородства, независимости и самоотверженности, защитники всех слабых и обиженных. Но это все в прошлом. Мир из­менился, и соблюдение рыцарского кодекса чести ста­ло непосильным бременем для бедных рыцарей. Вре­мя войн кончилось, а феодальные помествя не могли обеспечить достойное существование рыцарей. Чтобы сохранить независимость, достоинство, приличный вид, иметь рыцарские доспехи, они вынуждены были продавать владения, залезать в долги к ростовщикам. Миром стали править не меч и сила, а золото и рас­четливость. Рыцарские чувства, представления о по­рядочности вступили в неразрешимое противоречие с царящими алчностью, стяжательством, беспринцип­ностью.

Контраст бедности и богатства, нищеты и роскоши, возвышенной рыцарской психологии и унижающей до­стоинство заботы о соблюдении материальных атрибу­тов рыцарского образа жизни резок и нагляден. Собра­ние вассалов «за герцогским столом» пестрит роскошью «атласа да бархата», дамы на турнире чувствительны и возвышенны. Победитель турнира Альбер вызывает всеобщее восхищение двора. Его блестящий удар, вы­бивший из седла графа Делоржа, славят герольды. Сам же герой проклинает своего противника, повредившего ему ударом копья шлем. Альбер в отчаянии — ему не на что приобрести другой: «Проклятый граф! Он лучше бы мне голову пробил». Молодой человек с горькой иронией говорит об истоках своего рыцарского подвига:

 

Тогда никто не думал о причине

И храбрости моей и силы дивной!

Взбесился я за поврежденный шлем;

Геройству что виною было? — скупость. —

Да! заразиться здесь нетрудно ею

Под кровлею одной с моим отцом.

 

Упоминание об отце не случайно — старый барон неслыханно богат. Но столь же фантастически скуп. Отчаявшись раздобыть где-нибудь деньги на поддер­жание достойного рыцаря образа жизни, Альбер с не­навистью и презрением убеждает недоверчивого рос­товщика, что отец служит золоту,

 

...как алжирский раб, Как пес цепной.

В нетопленной конуре Живет, пьет воду, ест сухие корки,

Всю ночь не спит, все бегает да лает.

А золото спокойно в сундуках Лежит себе...

 

Мечтающий о независимости и свободе, о жизни при дворе герцога, мечтающий участвовать в балах и турнирах, блистать нарядами, силой и отвагой, Аль­бер вынужден выпрашивать деньги у ничтожного по происхождению, но богатого еврея. Рыцарь с головы до ног, он в то же время понимает, что времена рыцарства безвозвратно прошли. Юноша благороден, любой намек на возможность обрести материальную независимость и занять достойное место в высшем обществе непра­ведным путем приводит его в ярость, вызывает негодо­вание, оскорбляет чувство чести. Но мысли об отце, трясущемся над своим богатством и нежелающем по­жертвовать частью своего презренного золота для под­держания достойного рыцаря образа жизни, внушает ему такую же ярость. Альбер понимает низменность своих надежд на скорейшую кончину отца, но не видит другого пути к осуществлению своих надежд. Сын скорбит о своей раздвоенности, неразрешимом проти­воречии между рыцарской честью и невозможностью ее соблюдения:

 

О бедность, бедность

Как унижает сердце нам она.

 

Втайне ожидая смерти отца, Альбер как истинный рыцарь возмущен до глубины души гнусным предло­жением ростовщика отравить барона. Больше всего потрясло его сознание, что бесчестье ему посмел предложить презренный еврей, поклоняющийся золо­тому тельцу, напрочь лишенный рыцарских представ­лений о чести, тот, кого во все времена считали толь­ко подручным средством для совершения рыцарских подвигов:

 

Его червонцы будут пахнуть ядом,

Как сребреники пращура его...

 

И Альбер отправляется к своему покровителю и хо­зяину требовать справедливого суда, достойного мате­риального поддержания своего личного достоинства, которого он как защитник существующего миропоряд­ка заслуживает.

А что же «пес цепной», неужели он представляет собой лишь олицетворение примитивной страсти нако­пительства? Нет, золото нужно барону не просто для удовлетворения низменного желания стяжательства и не для наслаждения химерическим его блеском. Каждая золотая монета символизирует драматическую судьбу реальных людей, которые вынуждены были от­дать себя в кабалу к этому безжалостному ростовщику. Барон осознает, что лелеемые им сокровища представ­ляют собой «слезы, кровь и пот, пролитые за все, что здесь хранится». Они тем более дороги ему, что потре­бовали от него неимоверного напряжения воли, абсо­лютного подавления человеческих слабостей:

 

Кто знает, сколько горьких воздержаний,

Обузданных страстей, тяжелых дум,

Дневных забот, ночей бессонных мне

Все это стоило?

 

Ради чего герой шел на такие жертвы, чего стре­мился он достигнуть в конце жизненного пути? В сво­ем возвышенном монологе барон поэтизирует золото, то могущество, ту безграничную власть над миром, которую оно приносит хозяину:

 

Что не подвластно мне? как некий демон

Отселе править миром я могу;

Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;

В великолепные мои сады

Сбегутся нимфы резвою толпою;

И музы дань свою мне принесут,

И вольный гений мне поработится...

 

Но главное — не реальная власть над миром, это лишь средство удовлетворения человеческой гордыни. Главное — гарантия абсолютной свободы, личной неза­висимости:

 

Мне все послушно, я же — ничему;

Я выше всех желаний; я спокоен;

Я знаю мощь мою: с меня довольно

Сего сознанья...

 

Барон — истинный поэт золота, символизирующего надежную защиту его личного достоинства. Тем невы­носимее для него мысль, что достигнутое могущество может рухнуть под напором жаждущего наслаждений прожигателя жизни, ничем не пожертвовавшего ради золота сына:

 

Я царствую!.. Какой волшебный блеск!

Послушна мне, сильна моя держава;

В ней счастие, в ней честь моя и слава!

Я царствую... но кто вослед за мной

Приимет власть над нею? Мой наследник!

Безумец, расточитель молодой,

Развратников разгульный собеседник!

 

Барон, как и Альбер, обращается за справедливо­стью к герцогу, олицетворению высшей справедли­вости.

В замке герцога безупречный рыцарь Альбер вы­глядит совсем не по-рыцарски, с нескрываемой радос­тью принимая вызов старого отца, а столь, казалось бы, далекий от рыцарского кодекса чести барон проявляет себя человеком, обладающим обостренным чувством личного достоинства. Золото, олицетворяющее и честь его, и славу, и оружие личной независимости, оказа­лось бессильным перед простым оскорблением. И отец, и сын борются не только с внешними обстоятельства­ми, но и с внутренними противоречиями, стремлением обрести счастье за счет других, что неизбежно ведет их к бессмысленной жестокости и неизбежной траге­дии. С горечью и состраданием говорит герцог:

 

Ужасный век, ужасные сердца!