Тема поэта, его назначения и судьбы занимает важное место в творче­стве классиков русской литературы А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова. На протяжении всей своей жизни они размышляли над этой проблемой, и поэтому образ поэта, стихотворца у них не является статичным, а изменя­ется вместе с самими авторами, их взглядами, мировоззрением.

В ранней лирике Пушкина поэзия расценивалась как гражданское служение Отчизне. Поэт должен был «воспеть свободу миру, на тронах поразить порок». Эти строки из оды «Вольность», написанной в 1817 году, призывают к свержению тирании, склониться царей «под сень на­дежную закона». Ода явилась первым примером гражданской лирики, которая позже найдет отражение и в творчестве Лермонтова.

В стихотворении к Н. Ю. Плюсковой Пушкин прямо заявляет:

 

Свободу лишь учася славить,

Стихами жертвуя лишь ей,

Я не рожден царей забавить

Стыдливой музою моей.

 

Он считает, что назначение поэта заключается в том, чтобы быть «эхом народа», выражать все его идеи свободы, равенства, братства, откликаться на все нужды. Лермонтов же, сравнивая поэта с кинжалом в стихотворе­нии «Поэт», писал, что поэт «воспламенял бойца для битвы, он нужен был толпе, как чаша для пиров, как фимиам в часы молитвы». Автор также полагает, что поэт утратил свое былое значение в современном мире:

 

Твой стих, как божий дух, носился над толпой

И, отзыв мыслей благородных,

Звучал, как колокол, на башне вечевой

Во дни торжеств и бед народных.

 

Лермонтов, обращаясь к поэтам-современникам, задает риторический вопрос: «Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?»

Переживая творческое взросление, Пушкин начинает все больше мес­та в своем творчестве уделять романтизму. В период южной ссылки образ поэта максимально романтизирован.

Теперь поэт - одинокий человек, обладающий нечеловеческой властью над умами и судьбами людей. Он может видеть прошлое и предсказывать будущее, никому неподвластен, кроме Бога. Это показано в «Песне о Ве­щем Олеге», где поэт сравнивается с волхвами:

 

Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский дар им не нужен;

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен.

 

Кумирами Пушкина, как и всей тогдашней молодежи, были Байрон и Наполеон — две великие личности, ставшие воплощением романтической судьбы, властителями дум, не до конца понятые и отверженные миром (элегия «К морю»).

В стихотворении «Свободы сеятель пустынный...» автор говорит, что он «бросал живительное семя», то есть творил, стремился донести до лю­дей идеалы свободы и «вольности святой», но «потерял я только время, благие мысли и труды». «Мирные народы» не поняли его, он остался одиноким. Эта характерная для романтизма антитеза - человек и обще­ство, поэт и чернь - находит отражение и в творчестве М. Лермонтова. Он также считал поэта избранным, одиноким человеком с величественной, тонко чувствующей душой:

 

Нет, я не Байрон, я другой,

Еще неведомый избранник,

Как он, гонимый миром странник,

Но только с русскою душой.

 

Лермонтов считал, что любой стихотворец обречен в этом мире на страдание, непонимание и недолгую жизнь. Такова судьба поэта:

 

Погиб Поэт! — невольник чести —

Пал, оклеветанный молвой...

Судьбы свершился приговор!

 

Но у Лермонтова, в отличие от Пушкина, противостояние поэта и толпы доведено до абсолюта, что обусловлено различными качествами лирического героя обоих поэтов. Это наблюдается и в романтических произведениях обоих поэтов: стихи Лермонтова более трагичны по свое­му содержанию, чем произведения Пушкина. Это объясняется еще и тем, что они жили в разное время. Пушкин являлся носителем оптимистичес­ких декабристских идей, овеянных революционным романтизмом, а Лер­монтов — дитя эпохи разочарования, пессимизма, реакции, наступившей в стране после подавления восстания декабристов.

После южной ссылки Пушкин начал преодолевать романтический максимализм и стал задаваться вопросом: «Может ли поэзия стать ис­точником жизни, материальных благ?» Он начинает рассматривать по­эзию как ремесло, профессию, дающую возможность жить. Ответ на эти вопросы мы находим в стихотворении «Разговор книгопродавца с по­этом» (1824): «без денег и свободы нет», а также «не продается вдохнове­нье, но можно рукопись продать». В конце стихотворения поэт переходит на прозу и продает свою рукопись. Это было совершенно неприемлемо для Лермонтова, так как он не рассматривал поэзию как средство к суще­ствованию.

В 1826 году Пушкин пишет стихотворение «Пророк», являющееся своеобразным поэтическим манифестом автора. В нем говорится о свой­ствах, какими должен обладать поэт, в отличие от обыкновенного челове­ка, чтобы достойно выполнять свое предназначение. Если в других сти­хотворениях, говоря о поэте и поэзии, Пушкин использует аллегорические образы античной мифологии (Музы, Аполлон, Парнас), то здесь он обра­щается к библейской мифологии: вместо поэта — пророк, вместо музы — шестикрылый серафим, вместо Аполлона — Бог. Посланник Бога, серафим, преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта-пророка. У него открываются глаза («вещие зеницы»), серафим дает поэту вместо языка «жало мудрыя змеи», вместо обыкновенного трепетного сердца - он вдвигает ему в грудь «угль, пылающий огнем». Но и этого полного преоб­ражения человека оказывается недостаточно, чтобы стать поэтом («Как труп в пустыне я лежал»). Нужна еще высокая цель, идея, во имя которой поэт творит, которая оживляет его. Эта цель, идея образно выражена как «Бога глас»:

 

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

 

Чуть более чем через десять лет Лермонтов напишет свое стихотворе­ние «Пророк», своеобразное продолжение пушкинского, вступая с ним в полемику. Бог дает поэту все, чтобы помочь людям увидеть и познать истину, но толпа отвергает его, он им не нужен. Если у Пушкина поэт изображен в минуты торжества, то у Лермонтова он в несчастье и нужде, поэт одинок в мире людей. Это лишний раз подчеркивает ту отрешен­ность от мира, одиночество, которое было характерно для лермонтовского понимания места художника в жизни:

 

Смотрите ж, дети, на него:

Как он угрюм, и худ, и бледен!

Смотрите, как он наг и беден,

Как презирают все его!

 

В более поздний период своего творчества Пушкин задается вопро­сом: «Что такое искусство? Что есть творческая свобода?» Он считает, что природа любого творца двойственна. Так, «пока не требует поэта к свя­щенной жертве Аполлон», это обычный человек, со всеми его недостатка­ми и слабостями.

 

Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел.

 

Ему начинает открываться иной, высший мир, на него нисходит вдох­новение, и он начинает творить.

В стихотворении «Поэт и толпа» (1828) автор указывает нам на изме­нение искусства и поэзии. По его мнению, цель искусства «не какая-то польза, а созидание прекрасного». «Цель поэзии - поэзия», - писал Пуш­кин. Лермонтов в целом соглашался с ним. Он полагал, что в словах глав­ное не их смысл, не их лексическое значение, а их звучание и гармония:

 

Есть речи — значенье

Темно иль ничтожно,

Но им без волненья

Внимать невозможно.

Как полны их звуки

Безумством желанья!

В них слезы разлуки,

В них трепет свиданья.

 

Пушкин призывает всех поэтов служить только своей Музе, быть сво­бодным от мнения света, толпы:

 

Поэт! Не дорожи любовию народной.

Восторженных похвал пройдет минутный шум;

Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,

Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

 

В середине 20-х годов в творчестве Пушкина на смену романтизму приходит реализм. Поэт пытается понять природу вдохновения, у которо­го много источников, но наиболее важные из них - это любовь и приро­да - вечные, непреходящие ценности, не зависящие от уклада жизни, по­литических и социальных условий.

Так, главной мыслью стихотворения «Осень» (1833) является мысль о возникновении поэтического вдохновения, которое неподвластно чело­веческому разуму:

 

И забываю мир - и в сладкой тишине

Я сладко усыплен моим воображеньем,

И пробуждается поэзия во мне...

И мысли в голове волнуются в отваге,

И рифмы легкие навстречу им бегут,

И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,

Минута — и стихи свободно потекут.

 

Вторая, но не менее важная Муза Пушкина - это любовь:

 

Душе настало пробужденье:

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

 

В отличие от Пушкина, Лермонтов видел источник своего вдохнове­ния в другом. Он писал, что поэт принадлежит высшему миру, в отличие от обыкновенного человека. Именно оттуда нисходит на него вдохнове­ние:

 

И долго на свете томилась она,

Желанием чудным полна;

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли, -

писал Лермонтов в стихотворении «Ангел».

Подводя своеобразный итог своей жизни, Пушкин пишет стихотворе­ние «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», в котором утверждает свое бессмертие, «доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит». Его обращение к Музе явилось своеобразным наставлением будущим поэтам следовать собственному предназначению и пониманию своего дол­га перед народом и собой:

 

Веленью божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца.

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не оспоривай глупца.

 

В заключение следует сказать, что и Пушкин, и Лермонтов внесли новое в понимание темы поэта и поэзии, его назначения в обществе, долга перед народом. Они наполнили поэзию гражданским звучанием. Эту тра­дицию продолжили многие русские поэты в XIX и XX веках.