Андрей Платонович Платонов — писатель с трудной судь­бой. После яркого дебюта книги «Епифанские шлюзы» в 1927 году Платонов сразу же завоевал известность в литера­турных кругах. В 1928 году у него выходят уже две книги, он широко печатался в журналах, пока не вышли его сатириче­ские рассказы «Государственный житель» и «Усомнившийся человек», раскрывающие силу, подоплеку и перспективу бю­рократизма в нашем обществе. После выхода рассказов Пла­тонова подвергли резкой и несправедливой критике. Обвиня­ли писателя в тяжелых идейных грехах. Наклеивали ярлык «кулака» и «правоуклониста». Отныне все произведения Пла­тонова объявлялись вражескими, их печатание запрещалось. Единственное, что разрешалось печатать,— это критика. В 1937 году Платонов вынужден был покаяться. Он писал: «Мои литературные ошибки не соответствовали моим субъективным намерениям». Лишь через семь лет после смерти писателя вы­шла небольшая книжка рассказов. Полностью наследие писа­теля увидело свет в девяностые годы, через сорок лет после их написания.

В данной ситуации Платонова угнетала не нищета, а безысходность, хождение по кругу, страшное искажение смысла жизни. Революция приносит надежду на скорое обре­тение смысла жизни. Человек освободится и станет подлин­ным творцом, кузнецом своего счастья. В это время для Пла­тонова человек — борец и победитель. Его герой не борется с врагом, а созидает. Ему дорог не воин, а — строитель. Револю­ция и искусство, считал Платонов, дают человеку смысл су­ществования, открывают широкие перспективы.

Уже у раннего Платонова, свято верящего в маршрут «па­ровоза истории», ощущается стремление проверить: а туда ли мчится паровоз, будут ли люди счастливы.

«Епифанские шлюзы» повествуют о событиях XVIII века, когда хотели соединить Волго-Донской бассейн шлюзами, но попытка сорвалась. Руководит проектом англичанин Бертран Перри. Он приехал заработать деньги на женитьбу. Никого не щадя, инженер гибнет сам в пыточной башне Кремля. Он од-шовременно жертва и палач. Историческая повесть «Епифанские шлюзы» вполне прозрачно намекала на современную ситуацию, когда не государство существует для людей, а они для государства.

В 1927—1929 годах писатель работает над повестью «Сокровенный человек» и романом «Чевенгур». В них Платонов (описывает события недавней истории — революцию.

Чевенгур — небольшой город, в котором «группа товарищей» пытается построить коммунизм. Первая часть романа повествует о поисках счастья странниками. Они бродят по России, охваченной войной. Во второй части романа показано, что герои-странники пришли в некий город Чевенгур, где коммунизм уже построен. Однако город как бы изымается из потока истории. Чевенгурцы живут для товарищей, но предва­рительно они истребляют всех «недостойных коммунизма». На поиски исчезнувшего из-под власти государства города отправляются регулярные части, которые истребляют чевенгурцев. Но удивительно — жители умирают с облегчением, освобождаясь от скуки «построенного рая». Романом «Чевенгур» Платонов показал бесперспективность пути, по которому пошла Россия после революции. Герои романа — жертвы неправильно поставленной цели. В этом их беда, а не вина.

А что же повествует «Сокровенный человек»? Пухов не предатель, а сомневающийся. Что за тайну хранит он в душе? В душе Фома несет страсть к подлинному познанию, неуспокоенность. Не все так просто и однозначно в человеке, хотя сам он хочет дойти «до самой сути», и, в первую очередь, до сути революции. Почему он Фома? Намек на апостола Фому, единственного постигшего смысл учения Христа, его сокровенную суть. Автор дает реальную картинку тех лет: «На всем про­странстве двора лежали изувеченные неимоверной работой па­ровозы. Эшелоны царской войны, железные дороги граждан­ской войны — все видели паровозы, а теперь залегли в смерт­ном обмороке, в деревенские травы, неуместные рядом с ма­риной». Какая печальная музыка прощания с уходящим, общая беззащитность растений, паровозов, людей. Всеобщее кос­мическое сиротство. Непривычный для читателя взгляд на гражданскую войну.

Страшной картиной начинается повесть: проголодавшийся Фома режет колбасу на гробе жены. Резко сдвинуты понятия жизни и смерти, повседневности и вечности. «Осиротевшему» Фоме нужно жить дальше. Зачем революция? Помогает она людям или осложняет их жизнь? Стали ли люди счастливее? «Зачем революция,— думает Фома,— если она не несет высшей справедливости. Только пиршество смерти, все новые и новые жертвы». Пухов — вечный странник, он как пушинка, влеко­мая ветром, путешествует, толкаемый тайными запросами ду­ши. Фома — сторонний наблюдатель, созерцающий все то, что несет за собой революция: плохо и плохой краской замазан Ге­оргий Победоносец, а вместо него — портрет Троцкого. На стан­цию, переполненную пассажирами, прибывает поезд, везущий одного командующего, разъясняющего, что «буржуазия цели­ком и полностью сволочь». Удручает Пухова не сами «глупости революции», а отсутствие в сознании ее участников нравствен­ной перспективы. Влекомый по земле, не находит нигде себе места Фома, так как не находится места в революции его душе. Само движение приносит герою радость и душевное успокое­ние. Он хочет покоя и всеобщего примирения, а не вражды и борьбы. «Хорошее утро»,— говорит Пухов. «Да, вполне рево­люционное»,— отвечает машинист. И опять сомнение. Прочно ли счастье в послереволюционном мире?

На этот вопрос ответит повесть «Котлован». Она описывает события «великого перелома». Повесть показывает гибель ра­бочих, посланных на борьбу с кулачеством и подавление кула­ка, как класса эксплуататоров. И работу на котловане, кото­рый роют, чтобы построить не просто дом, город, а будущее счастье. А котлован становится могилой для маленькой На­сти. Здесь прослеживается параллель с Достоевским, который устами своего героя отвергал будущее всеобщее счастье, в ос­нове которого заложена слезинка ребенка. Одна слезинка! А о каком же счастье можно мечтать, если оно зиждется на кос­тях, в том числе и детей. Котлован — фундамент для общепро­летарского дома — постепенно превращается в братскую мо­гилу, в которой хоронят не только умерших рабочих, но и надежду на «светлое будущее». Главный герой повести Вотщев. Его фамилию можно трактовать как любовь к вещест­венному миру, или вотще — напрасно, или, еще резче, попал как кур во щи... Платонов выступает здесь как мастер эпизода. Любая деталь много говорит без слов. Герои повести не хотят сомневаться, они перестают думать.

Необычный язык произведений Платонова помогает авто­ру раскрыть читателям смысл задуманного. «Дождь порол землю», то есть мучал, а не поил. Речь автора и его героев — это скрытая ирония. Платонов нарочно коверкает фразу, чтобы показать нелепость происходящего: «продолжать летать, умолкнувшим образом... будучи убитым...» Его язык подчи­нен стилю эпохи — стилю лозунгов и штампов. Оказалось, что русский язык потерян, остались одни словесные уроды. Постепенно мы приходим к пониманию символики автора.

Произведения Платонова находят все новых и новых поклонников.