Неисправимый идеалист и романтик, Платонов ве­рил в «жизненное творчество добра», в «мир и свет», хранящиеся в человеческой душе, в занимающуюся на горизонте истории «зарю прогресса человечества». Писатель-реалист, Платонов видел причины, заставля­ющие людей «экономить свою природу», «выключать сознание», переходить «изнутри вовне», не оставляя в душе ни единого «личного чувства», «терять ощущение самого себя». Он понимал, почему «жизнь на время ос­тавляет» того или иного человека, подчиняя его без ос­татка ожесточенной борьбе, почему «неугасимая жизнь» то и дело гаснет в людях, порождая вокруг мрак и вой­ну. А.Платонов принадлежит к тем немногочисленным авторам, кто услышал в революции,не только «музыку», но и отчаянный крик. Он увидел, что добрым желани­ям иногда соответствуют злые дела, а в замыслах добра кто-то предусмотрел для усиления своей власти уничто­жение многих ни в чем не повинных людей, якобы ме­шающих общему благу.

Все, что было опубликовано из произведений Пла­тонова до последних лет, не могло дать полного пред­ставления ни о его мощи как писателя, ни совершить той работы по формированию духовности человека, ко­торая оказалась под силу таким произведениям, как «Котлован». «Чевенгур», «Ювенильное море». Плато­нов ни на кого не похож. Каждый, кто впервые откры­вает его книги, сразу же вынужден отказаться от при­вычной беглости чтения: глаз готов скользить по знако­мым очертаниям слов, но при этом разум отказывается поспевать за временем. Какая-то сила задерживает вос­приятие читающего на каждом слове, каждом сочета­нии слов. И здесь не тайна мастерства, а тайна челове­ка, разгадывание которой, по убеждению Достоевско­го, есть единственное дело, достойное того, чтобы по­святить ему жизнь.

Герои Платонова говорят о «пролетарском веществе» (сам Платонов говорил о «социалистическом веще­стве»). В эти понятия он включает живых людей. У Пла­тонова идея и человек не сливаются. Идея не закрыва­ет человека наглухо. В его произведениях мы видим именно «социалистическое вещество», которое стре­мится из себя самого построить абсолютный идеал.

Из кого же состоит живое «социалистическое веще­ство» у Платонова? Из романтиков жизни в самом пол­ном смысле слова. Они мыслят масштабными общече­ловеческими категориями и свободны от каких бы то ни было проявлений эгоизма. На первый взгляд может показаться, что это люди с асоциальным мышлением, поскольку их ум не ведает никаких социально-админис­тративных ограничений. Они непритязательны, неудоб­ства быта переносят легко, как бы не замечая их вовсе. Откуда эти люди приходят, каково их прошлое, не все­гда можно установить, поскольку для Платонова это не самое важное. Все они — преобразователи мира. Гума­низм этих людей и вполне определенная социальная направленность их устремлений заключается в постав­ленной цели подчинить силы природы человеку. Имен­но от них надо ждать достижения мечты. Именно они когда-нибудь смогут обратить фантазию в реальность и сами не заметят этого. Этот тип людей представлен ин­женерами, механиками, изобретателями, философами, фантазерами — людьми раскрепощенной мысли.

Герои-романтики Платонова политикой, как тако­вой, не занимаются. Они рассматривают свершившую­ся революцию как решенный политический вопрос. Все, кто этого не хотел, потерпели поражение и смете­ны. И еще потому они не занимаются политикой, что в начале 20-х годов новое советское государство еще не сложилось, сложилась власть и аппарат власти.

Вторая группа персонажей — это романтики битвы, люди, сформировавшиеся на фронтах гражданской вой­ны. Бойцы. Чрезвычайно ограниченные натуры, какие в массовом порядке обычно порождает эпоха битв. Бес­страшные, бескорыстные, честные, предельно откро­венные. Все в них запрограммировано на действие. В силу понятных причин именно они, вернувшиеся с фронта, пользовались в победившей республике безо­говорочным доверием и моральным правом на руково­дящие посты. Они приступают к делу с наилучшими на­мерениями и с присущей им энергией, но вскоре обна­руживается, что большинство из них в новых условиях чисто автоматически руководят так, как командовало полками и эскадронами на войне. Получив посты в уп­равлении, они не умели ими распорядиться. Непонима­ние происходящего порождало в них повышенную по­дозрительность. Они запутались в отклонениях, пере­гибах, перекосах, уклонах. Безграмотность была той почвой, на которой расцветало насилие.

В романе «Чевенгур» Андрей Платонов изобразил именно таких людей. Получив неограниченную власть над уездом, они в приказном порядке решили отменить труд. Рассуждали примерно так: труд — причина народ­ных страданий. Поскольку трудом создаются материаль­ные ценности, которые приводят к имущественному не­равенству. Стало быть, надо ликвидировать первопричи­ну неравенства: труд. Кормиться же следует тем, что при­рода рождает. Так, по своей безграмотности, они приходят к обоснованию теории первобытнообщинного коммунизма.

У героев Платонова не было знаний и не было про­шлого, поэтому им все заменяла вера. С тридцатых го­дов окликает нас Платонов своим особенным, честным и горьким, талантливым голосом, напоминая, что путь человека, при каком бы социальном и политическом устройстве тот ни жил, всегда труден, полон обретений и потерь. Для Платонова важно, чтобы не был разрушен человек. Многое роднит писателя Андрея Платонова с его персонажами-правдоискателями: та же вера в существова­ние некоего «плана общей жизни», те же мечты о револю­ционном переустройстве всей жизни и не менее, как в масштабе всего человечества, вселенной; та же утопия всеобщего коллективного творчества жизни, в процессе которого рождается «новый человек» и «новый мир».