Читатель разминулся с А. Пла­тоновым

при его жизни, чтобы познакомиться

с ним в 60-е годы и открыть его заново

уже в наше время.

В. Васильев

 

Широкому читателю сегодня хорошо известны знамени­тые произведения Андрея Платова «Котлован», «Чевенгур», «Ювенильное море». Все эти произведения посвящены так называемому «великому перелому» в нашем обществе. Гло­бальные платоновские вещи как бы отодвинули на второй план его ранее изданные произведения, такое, например, как «Город Градов».

Это сатирическая повесть. Уже само название напоминает мне о щедринском Глупове. На мой взгляд, в этой повести автор хотел отразить болевые моменты рождения нового об­щества.

Известно, что сам Платонов часто высказывал сомнения по поводу своих сатирических способностей. Но, как мне ка­жется, в повести «Город Градов» раскрылись большие воз­можности писателя в жанре сатиры. Эта повесть — глубокие размышления о жизни нашего общества во времена револю­ционных преобразований. Я думаю, что в «Городе Градове» тема бюрократии только внешнее проявление мыслей писате­ля насчет нравственного идеала. Видимо, понимая, что их идеалы разные, Сталин, как известно, враждебно относился к Платонову. К счастью, писатель был уважаем М. Горьким и это ощутимо облегчило его участь. А точнее про это будет сказать: могло быть в его судьбе гораздо больше неприятнос­тей, если бы не внимание Горького. Великий пролетарский писатель состоял даже в переписке с Платоновым. Например, по поводу романа «Чевенгур» он писал Платонову: «...при неоспоримых достоинствах работы Вашей, я не думаю, что ее напечатают, издадут. Этому помешает Анархи­ческое Ваше умонастроение, видимо свойственное природе Вашего «духа».

М. Горький, с уважением и большим вниманием относив­шийся к творчеству Платонова, как-то посоветовал ему по­пробовать написать комедию. Неизвестно, знал ли Горький о том, что такая комедия уже была написана. Наверное, он не знал о существовании «Города Градова», но точно угадал са­тирические способности Платонова.

Герой повести «Город Градов» Шмаков — «поэт» канце­лярского дела. Он с огромным наслаждением занят перепис­кой различных бумаг. Сначала я даже не знал, как к нему от­носиться: то ли пожалеть его, как гоголевского Башмачкина, то ли отнестись к нему с презрением, как к глупцу? Но потом понял, что передо мной бюрократ, как и его товарищи, по-своему увлеченный переустройством общества: «Канцелярия стала их милым ландшафтом. Серый покой тихой комнаты, наполненной умственными тружениками, был для них уют­ней девственной натуры. За огорожами стен они чувствовали себя в безопасности от диких стихий неупорядоченного мира и, множа писчие документы, сознавали, что множат порядок и гармонию в нелепом, неудостоверенном мире».

Все они считают себя своего рода идеологами времени, в котором живут. Сам Шмаков сочиняет «Записки государст­венного человека». И все вместе они уверены, что «не было бы в Градове учреждений и канцелярий, не уцелела бы со­ветская власть». Все они верят в бюрократию как в непобе­димую и никем не остановимую силу: «История текла над их головами, а они сидели в родном городе, прижукнувшись, и наблюдали, и наблюдали усмехаясь за тем, что течет. Усме­хались они потому, что были уверены, что то, что течет, по­течет-потечет и — остановится».

Для нормального человека все это смешно. Но мне кажет­ся, что сатирический талант Платонова проявляется еще и в том, что он как бы отстраненно повествует о нелепом, аб­сурдном поведении своих героев, и это делает их убедитель­нее для читателя.

Ну разве не абсурдно и в то же время правдоподобно пове­дение Бормотова, который «собрал на своей квартире-старо­жилов и хотел объявить в Градовской губернии автономную национальную республику, потому что в губернии жили пять­сот татар и штук сто евреев». Еще более смешной случай про­исходит, когда коммуна под названием «Импорт» ведет же­лезную дорогу к другой коммуне под названием «Вера, На­дежда, Любовь». Но дело срывается, потому что коммуна с таким поэтическим названием была ликвидирована именно за название, а посланный в Москву член правления «Импорта», чтобы за двести рублей купить паровоз, вообще не вернулся.

Конечно, Платонов не мог рассчитывать на доброе к себе отношение со стороны советской цензуры. Достаточно прочи­тать о претензиях градовской комиссии к набору техников, и станет ясно почему. А претензии такие: «... чтобы построить деревянный колодезь, техник должен знать всего Карла Маркса».

Далее писатель выявляет своего рода манифесты этого аб­сурдного, но деятельного в своих глупостях бытия. В отрыв­ном календаре отмечаются «беспрерывные обязанности», самая главная из которых — «на забыть составить 25-летний перспективный план народного хозяйства — осталось два дня».

Я считаю, что нам не стоит безмятежно смеяться над глу­пыми град овцами. И хорошо, что такие писатели, как Анд­рей Платонович Платонов, были возвращены читателю вре­менем, ведь они являются главными носителями здравого смысла в нашем обществе.