Мы есть то, что мы помним и ждем.

Ч. Айтматов

 

На пороге третьего тысячелетия человечество вновь и вновь ищет ответы на вечные вопросы о смысле жизни, об обществе и человеке, их ответственности за сегодняшний день. Именно за сегодняшний, так как завтрашнего может и не быть. Суще­ствование и разрушающее действие ядерного оружия, освоение космоса в военных целях, оставляющая желать лучшего эко­логия — все напоминает и предупреждает о возможной ката­строфе всей цивилизации. Никто никого не победит, никто не уцелеет в одиночку. Спасаться и спасать надо всем вместе. Общество — это люди, а люди бывают разными. На что спо­собно общество, если в нем вместо культа религии утвердится культ насилия, наживы любой ценой? Бесстрастные, безраз­личные, родства не помнящие манкурты — неужели такие люди смогут обеспечить прогресс и нужны обществу? Что удер­жит людей и заставит стыдиться безнравственных поступков? Совестно, стыдно — ведь за это не платят, не карают. Мой удобный мир, мои интересы и интересы общества — как гар­монично объединить их? Эти вопросы беспощадно ставит жизнь, и все люди сдают этот экзамен, как делают это и герои романа Чингиза Айтматова «И дольше века длится день».

Чингиз Торекулович Айтматов вошел в историю русской литературы «Повестями гор и степей», которые дышали мо­лодостью, свежестью, любовью к родному краю, к людям, жи­вущим в горах Тянь-Шаня, окружающих великое озеро Иссык-Куль. Минуя несколько таких же светлых и радостных повес­тей, Айтматов начал задумываться о глубоких проблемах всего человечества, и в творчестве зазвучали тревожные ноты. Впер­вые же ощущение болевого шока читатель испытал от повести «После дождя» («Белый пароход»). И на протяжении после­дующих лет писатель формулирует все новые и новые соци­альные, психологические, общечеловеческие проблемы, вол­нующие современность. И вот тут появляется первый роман Айтматова, впитавший в себя многолетний труд, переживания и размышления писателя. Это и был «Буранный полустанок», который более известен под названием «И дольше века длится день».

Несмотря на столь огромную философскую роль, роман увлекает не сразу. Философский эпиграф из «Книги скорби» X века, непривычное начало: «Требовалось большое терпение в поисках добычи по иссохшим буеракам и облысевшим логам», пожилой казах везет хоронить своего друга на родовое кладбище — совершенно иная, чуждая моим интересам жизнь открывается на первых страницах романа. Но полная скрытой силы, точная проза Айтматова захватывает, и постепенно на­чинаешь открывать глубинный смысл происходящего, тайную взаимосвязь событий, постигать в слове внутреннюю работу души писателя, о чем он и говорит в эпиграфе.

Сюжет романа прост: мышкующая голодная лисица выхо­дит к линии железной дороги, пожилая женщина спешит со­общить, что «умер одинокий старик Казангап», путевой об­ходчик Едигей решает похоронить друга на древнем родовом кладбище. И печальная процессия, возглавляемая Едигеем на Каранаре, мерно движется в глубь степей к кладбищу Ана-Бейит. Но там уже их ждет ошеломляющая новость: святая святых казахов «подлежит ликвидации», на месте кладбища будет находиться стартовая площадка для запуска ракет по программе «Обруч». Чья-то неумолимая воля в лице лейтенан­та Тансыкбаева отлучает людей от их святыни. «Униженный и расстроенный» Едигей, преодолев сопротивление сына Казангапа Сабиджана, хоронит друга неподалеку, на обрыве Малакумдычап. И в конце этой истории, как и в ее начале, по­является символ Природы: коршун, паря высоко, наблюдает старинное дело захоронения и предстартовую суету на космо­дроме.

А параллельно идет рассказ о совершенно ином мире, центр которого находится южнее Алеутских островов в Тихом океа­не, в квадрате, примерно равноудаленном от Владивостока и Сан-Франциско. Это авианосец «Конвенция» — научно-стра­тегический штаб Обценупра по совместной программе «Деми­ург». Здесь американский и советский паритет — космонавты, связавшись с внеземной цивилизацией, покинули станцию «Паритет» «временно, чтобы по возвращении доложить чело­вечеству о результатах посещения планеты Лесная Грудь». Объясняя причины своего «беспрецедентного предприятия», они пишут: «Нас ведет туда жажда знаний и вековечная мечта человека открыть себе подобные существа в иных мирах, с тем чтобы разум объединился с разумом».

При сопоставлении таких линий сюжета получается, что автор, постигая совершенный мир, всматривается в него из космической бездны: смогут ли люди изменить свои представления о мироустройстве, чтобы войти в новое обитаемое про­странство? С другой стороны, современность последуется из глубины изначальной Природы, с позиций патриархального миропонимания: сохранят ли люди традиции и духовные цен­ности предков, сохранят ли землю во всей ее уникальности? Введение космической, даже научно-фантастической сю­жетной линии усложнило композицию романа. В нем сущест­вует как бы несколько пространств: Буранного полустанка, Сары-Озеков, страны, планеты и дальнего космоса. Так же сопрягаются в романе и разные пласты времени: прошлое, на­стоящее и будущее. А в центре их пересечения — человек, причастный и к лисице, и к ракете, призванный все понимать, соединять, гармонизировать. Это и есть главный герой романа Едигей Жангельдин, Буранный Едигей, проживший безвыезд но сорок лет на полустанке, фронтовик, настоящий трудяга, труженик. Как писал сам Айтматов, «он один из тех, на кото­рых, как говорится, земля держится... Он сын своего времени». И рядом с ним в центре романа верблюд-сырттан (сверхсуще­ство), ведущий свой род от белоголовой верблюдицы Акмал, как воплощение самой Природы, ее равенства с человеком. Между ними, человеком и верблюдом, лежит пласт мифов: предание о кладбище Ана-Бейит, легенда о трагедии манкурта, о том, как Найман-Ана пыталась воскресить любовью память у сына-манкурта и как летает теперь над степью птица Донен-бай с воззванием к людям: «Вспомни имя твое! Твой отец До-ненбай!..» Сюда же примыкает написанное ритмической про­зой предание о любви старого певца Раймалы-ага. «степного Гете», к юной акынше Бегимай. Легендарные события про­шлого живут в воспоминаниях Едигея, переплетаясь с днем настоящим: легенда о манкурте с судьбой Сабиджана, предание о золотом мекре с жизнью детей Абуталипа, а легенда о любви Раймалыага с переживаниями самого Едигея. Эти мифы при­вносят в композицию романа новые непередаваемые ощуще­ния, делают его похожим на сказку, от которой просто невоз­можно оторваться, хочется с головой погрузиться в этот пре­красный мир неповторимой прозы.

День сегодняшний в романе вобрал в себя глубинную тя­жесть ламяти, поскольку «разум человека — это сгусток веч­ности, вобравший в себя тысячелетия истории и эволюции, наше прошлое, настоящее и конструкцию грядущего... Мы есть то, что мы помним и ждем». Поэтому по-особенному зву­чит название романа — строка из стихотворения Б. Пастерна­ка «Единственные дни». Это стихотворение — антипод романа по легкой грусти, задушевности чувства, чуть рассеянного взгляда на прошлое, растворенное в будущем. Роман же тра­гический, обнажающий все конфликты современности, тре­бующий от каждого немедленных однозначных решений. В таком названии заключена не только важная для писателя идея, мысль, но и поэтический, музыкальный образ, лиричес­кий мотив, который «просвечивает» сквозь ткань всего романа. И дольше века длится день похорон Казангапа, день напря­женных размышлений Едигея о сложных вопросах времени, истории. И вот художественное чудо: в его воспоминаниях и размышлениях открывается нам идеальное поведение и житие человека. Мы читаем не о былом и не о том, как живут, а о том, как жить. Жить в гармонии с природой и с самим собой, личностно и счастливо, на чистых началах. Основой жизни героев романа на Буранном полустанке стали Память и Со­весть. Эти люди не рвут от жизни куски и не ищут, где лучше. В суровой природе Сары-Озеков они уловили живую душу самой Природы и умеют радоваться малому — поэзии ливня, например. «Абуталип и дети купались в потоках ливня, плясали, шумели... То был праздник для них, отдушина с неба». Жизнь семей Едигея, Казангапа и Абуталипа Куттыбаева про­текает со своими страстями, надеждами и трудностями. А в трудностях закаляется характер, очищаются душа и ум. И ценности в их мире истинные: любовь семейная, честный труд, незлобивая жизнь. Возможно, идеальные отношения между семьями на Буранном — воплощение мечты писателя, прооб­раз отношений между народами и государствами. Однако Еди-гей и Укубала, Абуталип и Зарипа далеко не наивные люди. В тяге к свободной жизни они противостояли законам рода, испытали гонения в определенный период истории. Поэтому и дорожат так трепетно и нежно друг другом и детьми. Семей­ная любовь — главная ценность. Да и жизнь на полустанке похожа на братское общежитие. В основе ее — сострадание и духовность. И Едигей в этом мире — главное лицо, для всех поддержка и опора. Без него немыслим Боранлы — Буранный, открытый всем ветрам на свете, помещенный автором в сары-озекские степи — великие и пустынные пространства. Сары-Озеки не просто степи, это сама бесконечность с ее холодным равнодушием к человеку, к его поискам смысла жизни, счас­тья, справедливости: «Едигей вдруг почувствовал полное опус­тошение. Он упал на колени в снег... и зарыдал глухо и над­садно. В полном одиночестве, посреди Сары-Озеков, он услы­шал, как движется ветер в степи...» Вместе с затерянностью человека в пространствах степей автор одновременно подчер­кивает и затерянность Земли в звездной бесконечности: «И плыла Земля на кругах своих, омываемая вышними ветрами. Плыла вокруг Солнца и, вращаясь вокруг оси своей, несла на себе в тот час человека, коленопреклоненного на снегу, посреди снежной пустыни... И плыла Земля...» И Едигей сумел стать равным бесконечности по своей истинно человеческой сути, потому что в основе его личности лежит знание законов при­роды и тонкая интуиция в общении с людьми, чувство ответ­ственности за все вокруг. Автор утверждает, что только лич­ность, впитавшая в себя опыт предков и включенная в мировую культуру, способна, сверяясь со своей совестью, на «скачок в сознании», «революцию духа». Так, не найдя кладбища на I своем месте, Едигей дерзает основать новое, а паритет-космонавты на свой страх и риск решают пойти навстречу новому опыту и знанию. Все они: космонавты и Едигей, Раймалы-ага и Абуталип, мать манкурта Найман-Ана — обладают творчес­ким воображением и благой волей, чтобы проложить новую тропу в поведении, в мысли, в труде.

Однако автор, заканчивая роман, который иногда называ­ют романом-предупреждением, рисует страшную картину апо­калипсиса: «Небо обваливалось на голову, разверзаясь в клубах кипящего пламени и дыша... каждый новый взрыв накрывал их с головой пожаром всеохватного света и сокрушающего гро­хота вокруг...» Это на Землю, кажущуюся из космоса «хруп­кой, как голова младенца», натягивают «холодной рукой» обруч ракеты-роботы. Замкнулась связь времен: новые варва­ры возносят над миром силы зла далекого прошлого. Эти люди без памяти, лишенные сами опыта своего народа, а следова- тельно, и исторической перспективы, лишают человечество бу­дущего. Начиная с семидесятых годов художественные и фи­лософские поиски писателя направлены на выработку нового, планетарного мышления, связанного с утверждением мира без войны, нового, планетарного гуманизма.

Будет ли так, роман не дает однозначного ответа. Гуманизм может победить только в том случае, если люди не потеряют историческую память, не уподобятся манкуртам.

Деформация совести позволяет людям оставаться безучаст­ными даже тогда, когда попираются нравственные устои. Не­ужели поколение конформистов идет на смену поколению Едигея и Казангапа? Неужели устроенная сытая жизнь неспособна сформировать личность, готовую на протест из-за унижения достоинства? Что это — плата за научно-технический про­гресс? Не слишком ли большая цена? Прогресс ли это? Труд­ные, трудные вопросы. Не страх, а совесть должна заставлять людей приписать ответственность за происходящее вокруг.

Каждый ответствен за время, в котором живет. Вот одна из главных позиций романа. И хочется верить, что добрая воля политиков и народов позволит избежать светопреставления, выпавшего на долю Едигея, о котором и повествует роман Ч. Айтматова «И дольше века длится день».