Пьеса «Гроза» стала переломным моментом в творчестве А. Н. Островского. В ней писатель проанализировал реаль­ное состояние того патриархального мира, который он с та­кой любовью и надеждой воспевал в предыдущих пьесах. Передовые современники Н. А. Островского, и прежде всего Н. А. Добролюбов, увидели в ней всю народную Россию на переломе, на пороге новой исторической эпохи.

Островский как художник является глубоким реалистом. Создавая свои произведения, он руководствовался принци­пом, что «драматические произведения есть не что иное, как драматизированная жизнь». Может быть, поэтому герои его пьес нам частенько кого-то напоминают: и Кабаниха, и Ди­кой, и Тихон, и Борис... Только вот катерины встречаются не так часто! Добролюбов назвал Катерину «лучом света в тем­ном царстве». «Темным царством» он считал мир бессмыс­ленного самодурства и страданий «наших младших братии», «мир затаенной, тихо вздыхающей скорби», мир, где «наружная покорность и тупое, сосредоточенное горе, доходящее до совершенного идиотства и плачевнейшего обезличения», со­четаются с «рабской хитростью, гнуснейшим обманом, бес­совестнейшим вероломством».

Действие пьесы происходит в городе Калинове, на берегу Волги. И это очень важно, что Катерина появилась не откуда-то извне, а сформировалась в калиновских условиях. Имен­но в душе женщины из обычного российского города рожда­ется новое отношение к миру, новое чувство, еще неясное самой героине. «Что-то со мной недоброе делается, чудо ка­кое-то!.. Что-то во мне такое необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или... уж и не знаю». Это. просыпающееся чув­ство личности. В лице героини оно естественным образом принимает не форму гражданского протеста (это было бы неправдоподобно, учитывая понятия и образ жизни купечес­кой жены), а форму любви. Любовь и воля нераздельно сли­ваются в ее сознании. Стремление к воле, поселившееся в ее душе, Катерина воспринимает как нечто гибельное, противо­речащее ее собственным, вполне патриархальным представ­лениям о жизни. Протест Катерины также идет вразрез с ее идеальным представлением о нравственности, и в этом ее тра­гедия.

Мы знакомимся с Катериной в тот момент, когда в ее сердце уже зародилась любовь к Борису, но она еще отчаянно стара­ется сохранить добрые отношения со своим мужем. Мы пока не знаем Катерину, но уже сочувствуем ей, потому что диа­лог между ее мужем и свекровью заставляет нас содрогаться от ужаса. Тихон выглядит совершенно бесхарактерным, хотя и не злым, не смеющим ничего сказать, а уж тем более сде­лать, вопреки матери. Кабаниха же производит впечатление абсолютно темной, злой, деспотичной женщины. Мы сразу же можем представить себе положение Катерины в этом се­мействе. Кабаниха ругает сына за то, что жена его не боится.

отвечает ей совершенно правильно, только как-то неуве­ренно (так неуверенно, что мы не ждем от него защиты для Катерины): «Да зачем же ей бояться? С меня и того довольно, что она меня любит». Эта реплика вызывает просто взрыв гнева у его матери: «Как зачем бояться? Как зачем бояться? Даты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно: какой же это порядок-то в доме будет!» Тихон не перечит, и здесь он выглядит настолько жалким и ничтожным, что мы понимаем: он не так безвреден, как кажется, потому что мол­чаливо поддерживает мать в ее самодурстве. Катерина тер­пит, но это не то терпение, которое заканчивается привыч­кой. Нет, в каждой ее сдержанной реплике чувствуется такая сила характера, что мы понимаем: Катерина никогда не сми­рится с оскорблениями и не привыкнет к своему положе­нию — рано или поздно она вырвется из него. Она никогда не жалуется, но свекровь чувствует в ней что-то непонятное и враждебное. Видимо, поэтому она всеми силами старается натравить сына на жену. И Тихон покорно наказывает Кате­рине, чтобы она без него «в окна глаз не пялила» и «на моло­дых парней не заглядывалась». Он прекрасно знает, что его жена не из тех, кто «в окна глаза пялит», видит, что оскорбля­ет ее этими словами, но состояния ее до конца понять не мо­жет. Он также не в силах постичь ее неожиданного душевно­го порыва, когда она прижимается к нему и ласкает его. Он как будто мимо ушей пропускает ее слова-причитания: «Ах, беда моя, беда!.. Куда мне, бедной, деться! За кого мне ухва­титься? Батюшки мои, погибаю я!» Нет, за Тихона не ухва­тишься. У него одна радость — исчезнуть с материнских глаз и где-нибудь не стороне предаться разгульной жизни. Оче­видно, что он поступает так всякий раз, когда есть возмож­ность, и при этом совесть его не мучает, в отличие от Катери­ны, которая даже мысль о другом мужчине считает тяжким грехом. Еще ничего не было, а она уже угрызается, просит мужа взять с нее какую-нибудь страшную клятву: «...чтобы не смела я без тебя ни под каким видом ни говорить ни с кем чужим, ни видеться, чтобы и думать я не смела ни о ком дру­гом, кроме тебя». Интересно, что клятва эта напоминает на­ставление самого Тихона о том, чтобы она «на молодых пар­ней не заглядывалась», но те слова оскорбительны, потому что в них содержится ни на чем не основанное подозрение, а здесь Катерина чувствует свою вину. Другое дело — Варвара, которая советует Катерине скрывать свою любовь к Борису: «А по-моему — делай что хочешь, только бы шито да крыто было». Но она не чувствует характера Катерины: «Обманы­вать-то я не умею, скрыть-то ничего не могу». В пьесе нет ни одного человека, способного понять, что творится в душе этой женщины. Невозможно представить, чтобы кому-нибудь из них, как Катерине, пришло в голову задуматься, «отчего люди не летают так, как птицы?» Никто из них никогда не захочет «разбежаться, поднять руки и полететь». Борис, которому посчастливилось быть любимым такой женщиной, тоже бес­крылый. Он мог бы стать ее спасителем, ведь она, узнав, что он едет в Сибирь, просит забрать ее с собой. Но Борис мате­риально зависит от своего дяди Дикого, мало чем отличаю­щегося от Кабанихи. Дикой и Кабаниха сговорились отпра­вить его в Сибирь и никогда не дадут ему взять с собой Катерину. Борис не стоит Катерины, которая и полюбила-то его от безысходности. Больше всего он боится показаться сво­ему дяде непочтительным и лишиться наследства. Может быть, его следует понять — ведь он заботится о своей сестре, старается для нее, — но наши симпатии целиком и полностью на стороне Катерины, только она вызывает наше сострадание. Встреться ей другой человек, ее судьба сложилась бы по-дру­гому, в этом можно быть уверенным: Катерина использовала бы свой шанс. Добролюбов пишет: «Но в том-то и дело, что среда, подчиненная силе Диких и Кабановых, производит обыкновенно Тихонов и Борисов, неспособных воспрянуть и принять свою человеческую природу, даже при столкнове­нии с такими характерами, как Катерина».

Смерть становится для Катерины избавлением. Был ли это протест? Можно понимать и так, но, скорее, это — отчаян­ное стремление вырваться из «темного царства», давившего и душившего ее самобытную личность. Протест должен был возникнуть у читателей и зрителей пьесы, которым следова­ло, по мнению Добролюбова, задаться вопросом: «Но ведь есть же какой-нибудь выход из этого мрака?» Сам Добролю­бов предлагает нам оглянуться вокруг себя и обратить «свои требования к самой жизни, так вяло и однообразно плету­щейся вокруг нас». В пьесе Островского эту попытку могла совершить только Катерина, и за это мы и называем ее «лу­чом света в темном царстве».