Б. Можаев в романе «Мужики и бабы» первым в русской литературе показал трагизм судьбы русского крестьянства в период коллективизации. Роман созда­вался автором спустя четыре десятилетия после тех событий, и Можаев мог уже с высоты времени оценить суть и последствия проведенной в 30-е годы кампании раскулачивания и сплошной коллективизации. Несмот­ря на то, что это произведение было написано не по го­рячим следам, оно вызвало большой резонанс. Ко вре­мени появления романа, а это был 1980 год, у ряда ис­ториков и экономистов еще только зарождались сомнения, правомерны ли были те методы, которыми проводилась коллективизация, нужно ли было ее про­водить вообще. Борис Можаев своим произведением смело вступил в эту полемику.

Роман-хроника Можаева описывает события по­следних месяцев 1929 — начала 1930 гг. Рассказывая о том, что происходило в это время в одном районе России, автор создал обобщенную картину коллективи­зации. В первой книге романа Борис Можаев показы­вает деревенский мир, в котором царят лад и согласие. Показательны такие мысли председателя артели Зино­вия Тимофеевича Кадыкова: «...изменилось село, пообстроились за каких-нибудь последних восемь-семь лет, прямо не узнать. На месте осиновых да березовых по­темневших от времени изб с соломенными крышами... появились красные кирпичные дома с высокими цоко­лями из белого тесаного камня...

Вот они что делают, государственные кредиты, да кооперация, да вольные промыслы, артели, торгов­ля... Купцы разоряются, а кооперация стоит. Ну да и то сказать — налоги подсекают под самый корень купече­ские доходы. Зато мужикам воля, — стройся, ребята, работай, торгуй на всю катушку». Такой видится писа­телю деревня периода нэпа, доживающая свои послед­ние дни.

И вот во второй книге романа мы видим, как ровное течение крестьянской жизни прерывает коллективиза­ция. Этот процесс показан Можаевым как коренная ломка веками сложившихся на селе устоев и традиций. Коллективизация затрагивает интересы каждого крес­тьянина. Разрушаются хозяйства не только единолич­ников, которых облагают все новыми и новыми налога­ми. Разрушается сам социальный тип крестьянина-труженика. Такие герои романа, как учитель Дмитрий Успенский, Мария Обухова, Озимое, пытаются осмыс­лить бурные события начала 1930 года. В споре с Ашихминым Дмитрий Успенский доказывает: «Одно дело — дореволюционный кулак, совсем иное дело — послереволюционный. Земельные наделы по едокам нарезаны. Если все его богатство от собственного труда да от казенного надела, так что же это за кулак?.. Где, с какой коровы кончается крестьянин-середняк, а на­чинается кулак... Где тот устав или хотя бы бумажная директива, которая определила бы размер кулацкого хозяйства? Раньше в России кулаком назывался ба­рышник, ростовщик, перекупщик, а не хлебороб.»»

В жизни можаевского села отражаются острые столкновения между партийными работниками и кре­стьянами, которых с легкостью причисляли к кула­кам. Действия партийных руководителей в первую очередь были направлены против зажиточных крес­тьян, которые смогли использовать возможности, пре­доставившиеся нэпом. Источником их благосостояния был непосильный труд, умение вести дело и матери­альная заинтересованность. Такие хозяева в числе первых попадали под раскулачивание. Чтобы выну­дить их вступить в колхоз, власти устанавливали не­померные налоги и «твердые задания». Это послужи­ло причиной распродажи многими крестьянами своего имущества, а некоторые из них, например, Скоблико­вы, просто бежали из родного дома.

Можаев показывает, что даже такие честные люди, как Андрей Иванович Бородин, Мария Обухова, не мо­гут остановить царящий в селе беспредел. То, что эти люди становятся на защиту крестьян, оборачивается против них. Например, скрывающемуся от заседаний Бородину передают такие слова Кречева: «...ежели не приедет, хлебные излишки начислим на него самого, чтоб другим неповадно было бегать с актива». Автор романа показывает, что насильственная политика по отношению к крестьянам ведет к забвению извечных нравственных ценностей. Теперь в обществе поощряет­ся стукачество, доносительство, жестокость и преда­тельство. Доказательством этому служит окружение партийного руководства. В числе приближенных к Воз-вышаеву — «бездельник и горлохват» Ротастенький и Сеня Зенин, а не крестьяне, пользующиеся авторите­том в селе. Это и не удивительно. Ведь такие действия властей, как закрытие церкви и переоборудование ее под склад сельхозпродукции или выселение крестьян­ских семей из их собственных домов вызывали лишь резкое недовольство и сопротивление честных кресть­ян-тружеников.

Однако несмотря на произвол наделенных властью, большинство людей остаются верны своим жизненным принципам. Они проявляют дружескую солидарность, участие, они не прекращают отстаивать то, что счита­ют справедливым и гуманным. Этими качествами обла­дают учитель Дмитрий Успенский, Мария Обухова, Андрей Иванович Бородин, мужественно сопротивляю­щийся давлению свыше, и многие другие герои романа. Дмитрий Успенский, а вместе с ним и автор, пытается понять, как такое стало возможным: «Все, что связано с народом, с его укладом жизни, с верой, с религией — исторический опыт — всего лишь изгаженная почва, которую-де надо расчистить. Отсюда и идет эта исто­рическая нетерпимость, отсутствие трезвости, стрем­ление сотворить социальное чудо. Где уж тут считать­ся с малыми детьми или со стариками».

Этими словами Можаев говорит, что нельзя одним махом решить судьбу деревни. Нужно очень бережно относиться к традициям крестьянства, вникнуть в пси­хологию земледельца. Автор утверждает, что многое в коллективизации было не продумано, сделано в спешке. Роман Можаева показывает, что такие дей­ствия принесли крестьянству большой вред, обострили человеческие отношения, а многих людей просто лиши­ли смысла жить и работать дальше. О том, какие соци­альные последствия имела кампания по раскулачива­нию, мне кажется, очень точно сказал академик В. А. Тихонов, написавший предисловие к роману Мо­жаева «Мужики и бабы». «Если допустить, что ликви­дации подвергались наиболее умелые, опытные и ста­рательные хлеборобы, а отвергнуть такое предположе­ние невозможно, — пишет В. А. Тихонов, — то, значит, процесс «раскулачивания» послужил началом первой и наиболее трагической исторической сцены «раскрес­тьянивания», т. е. изживания крестьянства как круп­ной социальной, качественно отличающейся от других группы населения, с ее... особым крестьянским укладом жизни».