О, если б я прямей возник...

Б. Пастернак

 

У поэтов, насколько мне известно, очень драматические судьбы. С ними все время что-нибудь случается. Не могут они жить размеренно и расчетливо. Наверное, они не могут писать хорошие стихи, находясь в идеальных, спокойных житейских условиях. Один из моих любимых современных поэтов, по-моему, идет по жизни нормальным с этой точки зрения путем. Передряги в его жизни начались наверняка много раньше, но мне известно только, что в карикатурный год правления Черненко писателей награждали орденами. Эти «свадебные» ордена такие писатели, как Окуджава и Ах­мадулина, осудили и отказались от их получения. А Межиров не отказался, хотя был известен демократичностью своих взглядов. Единственное, что его как-то оправдывало, вспоми­нают свидетели событий, это сочиненное им по этому случаю четверостишие:

 

Каждый, кто писать рожден,

Костей жирно награжден.

Только Белла и Булат

Костей этих не едят.

 

Он не смог отказаться от награды, но написал пародию на свой счет. Хочется думать, он так поступил потому, что у него не было такой защищенности известностью, как у Окуд­жавы и Ахмадулиной. Но мне, хорошо знающему его творче­ство человеку, кажется, что причина такого поступка уходит корнями в его фронтовое прошлое. У солдата, воевавшего за родину, в крови чувство уважения к наградам.

А Межиров был в войну на передовой. Вот, например, какие стихи у него есть о войне:

 

Мы под Колпино скопом стоим,

Артиллерия бьет по своим...

 

Недолет. Перелет. Недолет.

По своим артиллерия бьет.

 

Надо все-таки бить по чужим,

А она по своим, по родным...

 

Это страшные по своему откровению стихи, мне кажется, гораздо крамольнее того, если бы он отказался от ордена. А еще у него есть такие строки, обращенные к России:

 

... Зачем в твоем вокзале,

Хоть войны миновали,

Спят люди на полах?

 

Итак, несмотря на прошлые заслуги, А. Межиров неотка­зом от ордена разошелся с определенной литературной сре­дой. По этом поводу он написал с иронией:

 

Поскольку со всеми в единой системе

Я был, но ни с этими не был, ни с теми...

 

Мне нравится эта его ирония над временем и собой. Поэт видит в борьбе за различные идеалы много лукавства:

 

Кто увлечен арийством, кто шаманством,

Кто в том, кто в этом прозревает суть, —

Лишь только б расплеваться с христианством

И два тысячелетья зачеркнуть...

 

Если внимательно просмотреть творчество Межирова, то найдешь в его сборниках стихи, в которых он уже тридцать лет назад предсказал гибель коммунистической системы:

 

Все хорошо, все хорошо:

Из Мавзолея Сталин изгнан,

Показан людям Пикассо,

В Гослитиздате Бунин издан,

Цветам разрешено цвести,

Запрещено ругаться матом.

Все это может привести

К таким плачевным результатам.

 

Литературный ученик Межирова Олег Хлебников пишет об еще одной жизненной передряге, которая постигла моего любимого поэта, так:

«... межировский страх все менее «державный» и оправ­данный по мере ветшания империи — деградировал до кон­кретной боязни наказания за совершенный поступок (дорож­но-транспортное происшествие, в результате которого погиб человек)».

Видимо, московская литературная среда, и так скепти­чески настроенная в отношении Межирова, после этого не­счастного случая вообще на него ополчилась. Поэт вынужден был уехать из России. Сейчас, я слышал, он живет в Амери­ке и ведет какую-то передачу по радио, вещающем на Брай­тон-Бич. Ему уже восьмой десяток и начинать новую жизнь поздно.

Но пока поэт жив, надежда всегда остается. Тютчев, например, свои лучшие стихи написал в преклонном возрасте. А в эмиграции побывали и остались навечно многие замеча­тельные русские поэты. Во всяком случае в Америке моего любимого поэта не достанут злые языки, которым он порою отвечал так:

 

А если я и вправду заикаюсь,

Как Моисей, то вовсе отыми

Дар речи, ибо не пред Богом каюсь,

А только перед грешными людьми.