Осип Мандельштам вырос и долгие годы жил в Петербур­ге, но стихов, посвященных этому городу, у него не так много. Однако некоторые из них известны, насколько могут быть известны стихи долго пребывавшего в забвении автора.

Петербург Мандельштама предстает часто со своей внеш­ней стороны, поскольку автору свойственно погружение в архитектурную тематику. У него есть стихотворения, как бы вновь выстраивающие на бумаге известные сооружения: со­бор Парижской Богоматери и храм Айя-София. Первым ар­хитектурным упоминанием о Петербурге стало небольшое стихотворение о Казанском соборе («соборе-исполине»), где мало уделено внимания зодчеству, но зато звучит мысль о благотворности смешения культур (русской и итальянской). Это понятно: Казанский собор очень напоминает римский собор Петра и Павла, а Риму Мандельштам посвятил нема­лую долю своих творений. Стихотворение о Казанском со­боре стало преддверием цикла «Петербургские строфы». На­звание это носит лишь одно стихотворение, но за ним следует ряд безымянных, которые достойны быть объединенными под таким именем.

В «Петербургских строфах» — опять неизменная темати­ка, связанная с архитектурой. Здесь вокруг образа всем зна­комого лаконичного ампира («Над желтизной правитель­ственных зданий...») кристаллизуется «социальная архитектура» всей России, а сквозь современность просве­чивает пушкинская эпоха («чудак Евгений»). Такое смеше­ние эпох характеризует мысль Мандельштама о единстве вре­мени внутри культуры. Культура, как известно, была идеалом поэта, его творчество было направлено на возрождение и укрепление культурных традиций.

Затем в сборнике «Камень» (первом сборнике поэта), составленном в хронологическом порядке, следует еще не­сколько стихотворений, где в каждой строчке предстает Пе­тербург, — неизменный, такой же, каким был до Мандельш­тама и остался после него: «Петра созданье, Медный всадник и гранит...», «...ветер западный с Невы». Нева, видимо, была особенно дорога сердцу поэта или крепче всего связана с об­разом самого города. В любом случае она не раз упоминается в белее поздних произведениях, в отличие от архитектурных сооружений, им поэт посвящал не более чем по одному сти­хотворению.

Для Мандельштама очень характерно стихотворение «Ад­миралтейство». Здесь звучит акмеистическая формула: «...красота — не прихоть полубога, а хищный глазомер про­стого столяра». Явная параллель с поэтом, который из слов-камней создает свою лирику. Эта идея звучит на протяжении всего раннего периода творчества поэта. Что касается непос­редственно Адмиралтейства, то в четырех строфах автор сумел вполне реалистично воссоздать облик здания, и это удивительно при том небогатом наборе слов и образов, кото­рый он использовал. Интересен замысел стихотворения: пре­одоление времени переходит в преодоление пространства, раскрываются три измерения, открывается пятая стихия, не космическая, а рукотворная — красота. При чтении возника­ют невольные ассоциации с Пушкиным («Люблю тебя, Петра творенье...»), что ни в коем случае не лишает стихотворение Мандельштама самобытности.

Есть у Мандельштама и стихотворение, посвященное Исаакиевскому собору. В нем прозвучали те соображения, кото­рые заставили Мандельштама отказаться от эмиграции. Он распрощался с Римом и Константинополем ради Петербурга, ради Исаакия. Потому что не в иноземные соборы, а именно в родной Исаакиевский «...влечется дух в годины тяжких бед». Здесь сохранилась истинная вера.

В более поздних стихах «Петербург» у Мандельштама пре­вращается в «Петрополь». В этом ощущается нечто антично-пушкинское. Но, невзирая на смену наименования, город ос­тается тем же. Все так же бьется о гранит Нева, всё те же стоят величественные здания, соборы, всё новые приходят весны. Однако в отношении Невы появились новые, странные, нотки:

 

Но, как Медуза, невская волна

Мне отвращенье легкое внушает.

 

Все эти лирические размышления неразрывно связаны с тревогой за государство, за преемственность культурного единства. Мандельштам уверен — умирает сам Петербург:

 

В Петрополе прозрачном мы умрем,

Где властвует над нами Прозерпина.

Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,

И каждый час нам смертная година.

 

Это трогательное стихотворение говорит о трепетном, глу­боком, неизбывном чувстве к родному городу. Сюда поэт, где бы ни был, стремится как в тихую гавань, как в надежное пристанище («В Петербурге мы сойдемся снова...», «Я вер­нулся в свой город, знакомый до слез...»).

Стихотворения о Петербурге нужно отыскивать в лирике Мандельштама по крупицам, поскольку они разбросаны во времени. Но собрать их воедино не так уж трудно, поскольку они занимают очень небольшую нишу в его творчестве. «Пе­тербургские» стихотворения зачастую продолжают излюблен­ную архитектурную тематику Мандельштама, но за одами зод­честву слышатся любовь к родному городу и преданность ему.