Михаил Васильевич Ломоносов был великим челове­ком. Исключительно велики заслуги Ломоносова в деле развития русского литературного языка. Недаром Ради­щев называл Ломоносова «насадителем» русского сло­ва. Второго такого в российской науке не было. Но тем сильнее проявляется его гениальность, что он, будучи ученым, был одним из ведущих литераторов своего вре­мени. Он на собственном примере доказал, что человек может заниматься наукой и одновременно искусством, физикой и литературой. Теоретическая филологичес­кая работа и практическая писательская деятельность Ломоносова связана с расцветом русского классицизма, однако не замыкается полностью в рамках этого направ­ления. За пределы теории классицизма выходят идеи Ломоносова об исторической обусловленности стиле­вой системы русского литературного языка, изложен­ные в «Предисловии о пользе книг церковных в россий­ском языке» (1758). До Ломоносова русский литератур­ный язык отличала беспорядочная смесь самых различ­ных языковых элементов. В письменном и устном оби­ходе употреблялись и исконно русские слова, и церков­нославянизмы, значительная часть которых обветшала, и хлынувшие в изобилии в русский язык со времен Пет­ра I всевозможные варваризмы. Это был крайне пест­рый, тяжеловесный по своей синтаксической конструк­ции язык. Он не мог удовлетворить растущим потреб­ностям науки и культуры, назрела историческая необ­ходимость коренных, решительных преобразований. В «Предисловии...» высказана схема деления литератур­ного языка натри стиля — «высокий», «средний» и «низ­кий». Само по себе учение о трех стилях восходит к глу­бокой древности. В античных риториках, в учебниках красноречия духовных школ Запада, Юго-Западной Руси и Московского государства постоянно рассматри­ваются три разновидности речи.

Три стиля разграничиваются «по пристойности ма­терий». Устанавливается зависимость между «матери­ей», т. е. темой, предметом изложения, жанром и сти­лем. «Высокая материя» требует высокого жанра и со­ответственно — высокого стиля, «низкая материя» тре­бует низкого жанра и соответственно — низкого стиля. Для каждого жанра предусматривается один из трех сти­лей, отклонения не дрпускаются. Героические поэмы, оды, «прозаичные речи о важ­ных материях» должны были быть написаны высоким стилем; «все театральные сочинения, в которых требу­ется обыкновенное человеческое слово к живому пред­ставлению действия», стихотворные дружеские письма, сатиры, элегии, прозаические «описания дел достопа­мятных и учений благородных» — средним; комедии, уве­селительные эпиграммы, песни, «в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел» — низким.

Эта регламентация для того времени имела опреде­ленное положительное значение, поскольку способство­вала упорядочению употребления языковых ресурсов, что является одной из величайших заслуг Ломоносова в реформе русской словесности.

Такой подход был неоднозначно встречен современ­никами, но поскольку сложившаяся к XVIII веку ситуа­ция в языке требовала кардинальных решений, то тео­рия Ломоносова в конце концов восторжествовала. Ло­моносов также рассматривал свою стилистическую те­орию как средство борьбы со злоупотреблением иност­ранными словами.

Он решительно восставал против непродуманных за­имствований, засорявших живой родник народного сло­ва. И в пору, когда дворянская верхушка, а также заез­жие иностранцы скептически расценивали возможнос­ти русского национального языка, работа Ломоносова по созданию своей научной терминологии имела очень большое значение. Он шел здесь различными путями. В одних случаях заменял иностранные термины отече­ственными названиями, в других — вводил в оборот из­вестные русские выражения для обозначения новых научных понятий, в третьих — придавал иноязычным терминам, прочно вошедшим в русский словарь, фор­мы, близкие к нормам отечественной грамматики.

Обладая прекрасным фонетическим чутьем, Ломоно­сов удачно переделал «оризонт» на горизонт, «квадратуум» на квадрат, «ваторпас» на ватерпас и т. д.

Все это способствовало нормализации русского ли­тературного языка на определенном этапе его развития.

На практике Ломоносов указал пути к преодолению своей теории, к образованию той новой стилистичес­кой системы русского литературного языка, утвержде­ние которой связывается с именем Пушкина.

Даже в одах, которыми Ломоносов наиболее просла­вился среди современников, в выборе и употреблении слов и грамматических форм он далеко не всегда следу­ет правилам высокого стиля. Не случайно Пушкин ска­зал: «Слог его, ровный, цветущий и живописный, заме­на — главное достоинство от глубокого знания книжно­го славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным». И это — во времена класси­цизма, времена, когда в споре о главенстве формы и содержания не могло быть никаких сомнений в лидер­стве формы, а за нарушение чистоты жанра можно было на всю жизнь прослыть графоманом! Да и теорией трех стилей смешение «славенского» с «российским просто­народным» в одном произведении не допускалось. Еще интереснее и важнее в одах Ломоносова свободный пе­реход от одной манеры выражения к другой, изменение стиля. Если от традиционных, положенных по этикету восхвалений царей и цариц он переходит к предметам, которые считает действительно важными, то оставля­ет славянизмы, высокопарность, изукрашенность. Как просто написан знаменитый отрывок из «Оды на день восшествия на престол Елизаветы Петровны, 1747 г.»:

 

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастный случай берегут:

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха,

Науки пользуют везде:

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и наедине,

В покое сладки и в труде.

 

Теория «трех штилей» Ломоносова вызвала горячие споры и обсуждения. В частности, на почве реформы Ломоносова возникли споры двух направлений, о главе которых стояли такие известные литераторы того вре­мени, как Карамзин и Шишков.