Творчество Лескова трудно сопоставить с произведениями русских писателей XIX века, — и это не потому, что его талант не так велик, как у признанных классиков литературы, а в силу того, что Лесков смотрит на жизнь под другим углом, пытается уловить в ней что-то свое, иное, нежели его предшественники и современники. Л. А. Аннинский так говорит об этой особенности писателя: «Лесков смотрит на жизнь с како­го-то другого уровня, чем Толстой или Достоевский; ощущение такое, что он трезвее и горше их, что он смотрит снизу или изнутри, а вернее — из «нутра». Они с необъятной высоты видят в русском мужике... неколебимо прочные основы рус­ского эпоса — Лесков же видит живую шаткость этих опор: он знает в душе народа что-то такое, чего не знают небожители духа, и это знание мешает ему выстроить законченный и со­вершенный национальный эпос». Но может быть, и не в этом цель художественного изображения? Своеобразие творческого подхода писателя в том, что он не пытается заковать образ в рамки той или иной традиции, он смотрит на жизнь гораздо шире.

Пожалуй, самым ярким примером писательского видения мира выступает его повесть «Очарованный странник». Судьба его главного героя — Ивана Северьяныча Флягина — поистине необычна и исключительна. Он был рожден по молитвам ро­дителей и поэтому «предназначен» для монастыря. На протя­жении всей жизни он помнит об этом, во всем видя божест­венный промысел, и действительно, в конце повести читатель видит его монахом. Такое "жизнеописание роднит повесть с житийной литературой. Но герой произведения — вовсе не святой, и хотя с ним происходят настоящие чудеса, а сам он ощущает в себе пророческий дар, он так же подвержен греху, как и все люди: по вине Флягина погибает монах, он убивает татарского князя и сталкивает в воду горячо любимую им Грушеньку. В монастырь он попадает потому, что ему «деться было некуда», и это — не последнее место его скитаний. По­мимо борьбы с «бесовскими искушениями», которые Лесков изображает в комическом ключе, Иван Северьяны* жаждет сразиться с врагами отчизны и «помереть за народ».

Пестрота жизни, непредсказуемость поступков героя, кру­тые повороты сюжета, форма путешествия лесковской повести напоминают авантюрный роман. Чем только не пришлось за­ниматься Флягину в жизни! Сначала он — простой крепост­ной, форейтор графа К. Потом — нянька в барском доме, затем он — пленник в татарской степи, помощник князя, отбираю­щий ему лошадей для покупки, солдат, актер в балагане, по­слушник в монастыре.

Иван Северьяныч близок и к сказочному герою, которому не страшны никакие препятствия. На русского Иванушку из сказки он похож не только своим именем. Граф, который обя­зан ему своей жизнью, предлагает Флягину любое вознаграж­дение за его смелый поступок, но Ивану ничего не нужно, разве что «гармонию »... « Ну, ты взаправду дурак », — смеется барин и покупает ему то, что он просит. Флягин при своей наивности и простоте всегда выходит «сухим из воды», он неуязвим для самой смерти и говорит о себе, что он «всю жизнь погибал, но никак не мог погибнуть»: на краю пропасти он останавливает лошадей, спасается от пуль горцев, одерживает верх в смер­тельном поединке с татарином. Лесков сравнивает своего героя с былинным богатырем: «Он был в полном смысле богатырь, и притом типический, простодушный, добрый русский бога­тырь, напоминающий... Илью Муромца».

Многочисленные приключения героя порой представляют­ся чересчур экзотическими — история с цыганкой Грушей, татарский плен, и это сближает лесковское повествование с романтической традицией. Но Флягин в своей жизни всегда руководствуется иными соображениями, нежели романтичес­кий герой. Причины бегства в киргизскую степь объясняются не стремлением уйти от опостылевшего мира, а чисто проза­ически: скрыться от ареста за убийство татарина. Любовь к Груше также мотивируется чисто внешними обстоятельства­ми: Флягин посещает «магнетизера», и под его «магнетичес­ким» воздействием в его сердце загорается страсть к цыганке.

Эта неоднозначность и сложность натуры героя проявля­ются и в том, что при всех своих заблуждениях, промахах и пороках, за которые он и сам себя готов зачислить в «большие грешники», он поступает по совести и всегда честен с собой. Рассказывает он свою судьбу «с полной откровенностью, из­менять которой он, очевидно, был вовсе не способен». Жизнь преподносит ему нелегкие испытания и искушения, но внут­реннее чутье, твердость духа, чувство собственного достоинства никогда не позволяют ему забывать о совести. «Я себя не про­давал ни за большие деньги, ни за малые, и не продам», — говорит он.

В таком глубоком подходе к человеку, его изображении не «с необъятной высоты», как сказал Аннинский, а именно «из нутра» и есть великое открытие Лескова.