Среди русских поэтов М. Ю. Лермонтов занимает особое место. Поэтический мир Лермонтова — стихия мощного че­ловеческого духа, отвергающего пошлую мелочность повседневности. Особый, «лермонтовский», элемент — чувство мрачного отчаяния из-за тесноты земного удела, из-за того, что жизнь часто — «пустая и глупая шутка». Такого типа умо­настроения в литературе традиционно относятся к художе­ственному методу романтизма. Не является в этом отноше­нии исключением и поэма «Мцыри».

Прежде всего «Мцыри» — романтическая поэма благода­ря той экзотике, которая ее наполняет.

Кавказ... Горные кручи, мрачные ущелья. Сильные, свобо­долюбивые люди, которые могут подчинить свою жизнь од­ной глубокой страсти.

Тема Кавказа давно была традиционной для русской ро­мантической поэзии. Вспомним «Кавказский пленник» Пуш­кина, кавказские повести А. А. Бестужева-Марлинского. Чем же привлекал романтиков этот край? Почему не Сибирь с ее бескрайними просторами, не широкое раздолье Волги? Види­мо, для романтиков было очень важно, что Кавказ — это мес­то, где человек из-за постоянных войн находится как бы на грани жизни и смерти, что придает человеческому существо­ванию особое напряжение. Недаром оставшийся в памяти Мцыри облик отца не несет никаких бытовых черт:

 

А мой отец? Он как живой

В своей одежде боевой

Являлся мне, и помнил я

Кольчуги звон, и блеск ружья,

И гордый непреклонный взор.

 

Кроме того, Кавказ стал источником вдохновения для рус­ской романтической поэзии благодаря своей пышной, вели­чественной природе, так не похожей на природу русскую — скромную, даже скудную в сравнении с кавказской. Вот ти­пично романтический пейзаж:

 

Кругом меня цвел Божий сад;

Растений радужный наряд

Хранил следы небесных слез,

И кудри виноградных лоз

Вились, красуясь меж дерев...

 

Читаешь и думаешь: счастливы романтики, умеющие ви­деть в жизни за бытом — бытие. Действительно, капли атмо­сферной влаги (вспомним школьный «круговорот воды в природе») — это для поэта-романтика «небесные слезы». Ро­мантическая поэзия — это зов в какой-то идеальный, неви­димый мир, это шанс для нас стать духовно богаче.

Но конечно, не только место действия делает «Мцыри» романтической поэмой. Главное — герой. Романтическая лич­ность обычно противопоставлена миру, непохожа на всех ос­тальных людей, и в изображении лермонтовского героя по­стоянно подчеркивается его отъединенность от всех, даже отщепенство («...грозой оторванный листок»):

 

И в час ночной, ужасный час,

Когда гроза пугала вас,

Когда, столпясь при алтаре,

Вы ниц лежали на земле,

Я убежал...

 

Чем же так необычен Мцыри? Своей сосредоточенностью на огромной, колоссальной страсти, своей волей, своим му­жеством. Его тоска по родине приобретает какие-то вселенские, выходящие за привычные человеческие мерки масштабы:

 

За несколько минут

Между крутых и темных скал,

Где я в ребячестве играл,

Я б в рай и вечность променял.

 

Натура гордая, неизмеримо-глубокая... Такие герои при­влекают писателей-романтиков, которые склонны искать в жизни скорее исключительное, чем обыкновенное, «типичес­кое». Человек, который может сказать о себе: «Я знал одной лишь думы власть», — вот стихия романтизма.

Мне кажется, что именно романтическая тональность де­лает мир «Мцыри» таким трагическим. Вспомним «Кавказ­ского пленника» Л. Н. Толстого, где изображаются те же края. Вспомним благополучно вернувшегося на родину Жилина (да и Костылина). И рядом с ними — Мцыри, обреченный на ги­бель. Обреченный — потому что он романтик по своей душе.