Оба произведения — повесть «Капитанская дочка» и роман «Вадим» — объединяет и сближает то, что они по­священы истории нашей страны и пытаются ответить на вопрос: кто наиболее активная сила в истории — личность или народ?

Можно сказать, что авторы, изучая историю, попыта­лись обнажить противоречия русской жизни. Показывая постоянные выступления крестьянства против крепостного права, они натолкнули следующие поколения дворянских революционеров на мысль о ликвидации рабства в России.

Сближает эти два произведения также примерно одина­ковое время описания событий: в «Вадиме» — за два меся­ца до пугачевского бунта в, «Капитанской дочке» — не­посредственно само пугачевское восстание.

Заслуга А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова состоит в том, что они не только показали нам глубокую картину развития крестьянского движения, но и вскрыли его несо­стоятельность.

Стихийные выступления крестьян были заранее обре­чены на провал. В России, в отличие, например, от Фран­ции, не оказалось той движущей буржуазной силы, которая смогла бы привести народ к победе. Слишком большая про­пасть лежала между крестьянами и передовым дворянством.

Вот как писал об этом Лермонтов в «Вадиме»: «Рус­ский народ, этот сторукий исполин, скорее перенесет жес­токость И надменность своего повелителя, чем слабость его... В столетии дворянство потеряло уже прежнюю не­ограниченную власть свою и способ ее поддерживать, не умело переменить поведения. Вот одна из тайных причин, породивших пугачевский год».

Герой повести Пушкина «Капитанская дочка» Гринев выразил эту же мысль более кратко: «Не приведи Бог ви­деть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

Вадим — главный герой одноименного романа тайком со­общает своей сестре: «Мы довольно долго ждали... но зато не напрасно. Бог потрясает целый народ для нашего мщения. На Дону родился дерзкий безумец, который выдает себя за государя». Так стихийно, неосознанно зрел бунт крестьян в селении благополучного барина Палицына. Весть о новом царе быстро распространялась среди народа. Вот как пишет об этом Лермонтов: «Слуги шепотом сообщали друг другу разные из­вестия о самозванце, о близких бунтах, о казни многих дво­рян — и тайно или явно каждый радовался...

...Потихоньку все перешептывались:

— Да скоро ли? — спросил первый голос.

— На днях, уж в округе начинается кутерьма...»

У Пушкина в «Капитанской дочке» образ мятежного народа — еще случайный, возникающий только из разго­воров. Гринев, приехав в крепость, при первой же встрече с капитаном Мироновым заводит речь о восстании: «Я слы­шал, что на вашу крепость собираются напасть башкирцы».

«Пустяки! — сказал комендант. — У нас давно ничего не слыхать!» Но потом события развивались так, что дале­кий мятеж, не тревоживший офицеров крепости, получил название «пугачевщина».

В романе «Вадим» сын помещика Палицына Юрий, ра­зыскав отца на охоте, с волнением сообщает: «Мы погиб­ли! Народ бунтует. Я видел... на улице села и вокруг церк­ви толпились кучи народа. Они ждут если не самого Пуга­чева... то казаков его... спасайтесь!»

Угнетенный народ пошел за Пугачевым, несмотря на жестокие меры правительства по усмирению бунта.

В повести «Капитанская дочка» вооруженный народ подступил к Белогорской крепости. Штурмующих не испу­гали залпы пушек — они ворвались в крепость. Весь гар­низон (за исключением Миронова, Гринева и одного пору­чика) сдался и бросил оружие. Гринев становится свидете­лем массового восстания: «Жители выходили из домов с хлебом и солью. Раздавался колокольный звон. Вдруг за­кричали в толпе, что государь на площади ожидает плен­ных и принимает присягу. Народ повалил на площадь».

В романе «Вадим» Лермонтов очень точно рисует нам страх помещика Палицына перед грозной силой: «О госпо­ди!., куда мне деваться... все против нас... бог и люди. И

кто мог мне отгадать, что этот Пугачев будет губить кого же — русское дворянство! — простой казак!.. боже мой!» Крестьянское восстание Пугачева возникло стихийно. Не было четкой цели и общих интересов у крестьян и казаков. Невыносимо тяжелая жизнь заставила их пойти на бунт.

Пушкин в повести «Капитанская дочка» сумел пока­рать внутренний мир этих простых людей. Вот как он описывает их взаимоотношения со своим предводителем: «Все обходились между собой как товарищи и не оказывали ни­какого особенного предпочтения своему предводителю. Разговор шел об утреннем приступе, об успехе возмущения и о будущих действиях. Каждый хвастал, предлагал свои мнения и свободно оспаривал Пугачева. И на сем странном «военном совете решено было идти к Оренбургу: движение дерзкое...».

В романе «Вадим» озлобленные крестьяне ищут своего скрывшегося обидчика — помещика Палицына. Опьянен­ные своей победой, они не думают, как будут жить даль­ше: «Ведь мы с утра только по чарке выпили, и теперь едем искать Палицына... нам до вечера не добраться к месту... иль делать привал... своих обделять не надо... мы попируем, отдохнем — а там, что будет, то будет!..

...Между тем казаки разложили у берега речки несколь­ко горящих огней и расположились вокруг, прикатили пер­вую бочку — началась пирушка... сначала веселый говор пробежал по толпе, смех, песни, шутки, рассказы — все сливалось в одну нестройную неполную музыку».

В повести «Капитанская дочка» Пушкин также следо­вал народным представлениям о смелых людях, поднимавших бунт, использовал поэтические представления народа |о своих защитниках из пословиц и песен. Например, после принятия решения идти на Оренбург Пугачев предлагает: «Ну, братцы, затянем-ка на сон грядущий мою любимую песенку». Он пел песню «Не шуми, ыати зеленая дубро­вушка, не мешай мне доброму молодцу думу думати». Пу­гачев не зря любил эту песню. Она олицетворяла его пони­мание жизни. Он не боялся смерти, предчувствуя пораже­ние своего мятежа. Герой повести Пушкина Гринев рассказывал: «Невозможно рассказать, какое действие про­извела на меня эта простонародная песня про виселицу, распеваемая людьми, обреченными виселице». Его потряса­ет смелость мятежников, преступивших законы самодержав­ного государства, бросивших вызов власти.

Пушкин показал на примере судьбы Пугачева свой важ­нейший принцип реализма: именно в борьбе, протесте против несправедливости человек может реализовать себя как лич­ность. Гринев пожалел предводителя восстания и предложил отказаться от смелого замысла идти на Москву. «Нет — от­вечал Пугачев, — поздно мне каяться. Для меня не будет помилования. Буду продолжать как начал. Как знать. Авось и удастся!»

Пушкин не побоялся вскрыть темные стороны стихий­ного восстания народа. Автор показывает жестокость Пу­гачева и народа в борьбе со своими мучителями. Однако Пушкин объясняет, что жестокость порождена и беспощад­ной борьбой двух враждебных сторон и веками накапли­вавшейся ненавистью к угнетателям.

Подчеркивая свободолюбие и мятежность народа, Пуш­кин показывает и другую сторону национального характе­ра — сформированные рабством смирение и покорность. Реализм писателя позволил ему раскрыть историческую миссию и величие народа, и глубоко драматичную, напол­ненную острыми противоречиями судьбу его в самодержав­ном крепостническом государстве.

Историческая заслуга двух великих писателей состоит в том, что они подняли вопрос о роли народа в истории, вере в его творческие силы.

Русская литература последовала завету Пушкина — на­род стал ее главным героем.