Роматизм – это течение, бурные воды которого, вскормили не одно поколение русских и зарубежных поэтов и романистов. Мы сами воспитываясь на романтических сказках и поэмах, пытались подражать в детстве героям и искали спрятанные сокровища. И многие, так и не достигнув идеала, продолжают верить в него, потому что знают, что он, этот идел, все же существуе где-то, он так же спрятан, как средневековое сокровище, но он так же и недостижим.

Не эти ли искания идеала мы видим во всех произведениях Лермонтова? Не он ли с таким огромным мастерством и талантом описывает нам приключения своих героев: демонов, русалок, поэтов, пророков? Почему мы так внимательно вслушиваемся в их песни, притчи, монологи? Не оттого ли, что за ними мы видим бледное лицо самого автора, который вместе со своими героями пьет «кубок смерти, яда полный»?

Поэт – вот основной романтический герой Лермонтова. И в описании его автор достигает вершин своего мастерства. Мы все знаем, что судьба самого Лермонтова была трагична: прерванная в молодости жизнь и прерванное творчество. Но как необычно читать в каждой строчке, посвященной Поэту, романтическому Поэту, предчувствие этой гибели. Как будто герой сам жаждет своей кончины, как будто он сам призывает смерть, как будто он хочет умереть:
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;

Однако, Поэт не может просто умереть, забыться вечным сном и навеки замолчать. Ведь согласно романтическим традициям, он должен совершить подвиг, выполнить свою миссию, спасти свой народ! Или оставить после себя завещание… У Лермонтова Поэт – это, прежде всего, гражданин, любящий свою землю, своих людей, оставаясь всегда непонятым ими. Ибо как скажут позже, много позже того, как будет написана последняя лермонтовская строчка: «Поэт в России - больше чем поэт!» Он страдает, этот мученик, одетый в белые одежды искусства, он странствует, как странствовали бродячие певцы, просит милостыню и проповедует. Вот почему так часто мы видим два лица этого героя – с одной стороны он Поэт, с другой он Пророк, трубный глас которого разносится по всей округе:
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешенно каменья.

Его не признают ни современники ни потомки. Как того же Мцыри, который хотел убежать от себя, где душа его была как пленница в теле. И этот монастырь, как олицетворение суетного мира, темницы для всего сущего, и опять лишь смерть-освободительница искупит невинную жертву.
…Без жалоб он
Томился, даже слабый стон
Из детских губ не вылетал,
Он знаком пищу отвергал
И тихо, гордо умирал.

Вот так же и лермонтовский Поэт. Он горд. Это отличительная черта его характера. Он горд, нищ, наг и слаб, но голос его проникает в глубину души. И он, этот романтический Поэт, знает, что прав, что его миссия священна на земле, и поэтому продолжает свое дело, будучи даже побитым камнями. Библейские мотивы очень сильно проступают в творчестве Лермонтова. Невыносимые страдания, искупаемая жертва, бренность славы и денег. Поэтому, наверное, так много сказочных героев живет в его произведениях. Эти создания небес или подземелий так же страдают и так же понимают бренность земной жизни, однако, ни небеса ни преисподняя не дают успокоения. Тут Демон может полюбить монахиню, а русалка мертвого рыцаря, и все равно любовь будет чиста и безответна, либо предана и растоптана. И тогда на сцену выступает месть. Месть – это тоже одна из черт характера лермонтовских романтических героев. Но это не та месть, которую, как хорошее лакомство, едят холодной. Это справдливая месть, это месть в образе ангела с карающим мечом, востанавоивающим справедливость. Хотя никто из героев в эту справедливость не верит:
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

Восточные мотивы – это еще одно из направлений лрмоновской лирики. «Ветка Палестины», «Мцыри», «Дары Терека», «Еврейская мелодия». Герои их неистовы и храбры. Быть может, автор пытается найти пристанище в других землях? Герои там свободны и слиты с природой, и барсы их лучшие друзья. В далеких краях своя Родина видится как еще один идеал, но в этих краях другие законы, там идет другая борьба, и там другие идеалы. Вот почему так много экзотики и символизма в произведениях «восточного цикла»:
Поведай: набожной рукою
Кто в этот край тебя занес?
Грустил он часто над тобою?
Хранишь ты след горючих слез?
Иль, божьей рати лучший воин,
Он был, с безоблачным челом,
Как ты, всегда небес достоин
Перед людьми и божеством?..

Лермонтов испытал очень сильное влияние байроновской поэзии, очень многие герои заимствованы из байроновских произведений, и тот же самый «восточный цикл» Лермонтова – это продолжение того же цикла у Байрона. Лермонтовские герои – это потомки. Потомки Чайльд Гарольда и Гяура, но и им не суждено дожить до счастливых дней свободы:
Знай, этот пламень с юных дней,
Таяся, жил в груди моей;
Но ныне пищи нет ему,
И он прожег свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
Дает страданье и покой...

Крайний субъективизм – это еще один из признаков романтизма, который сильно развит у всех героев нашего поэта. Для них нет общей правды, они строят свои законы и создают свои заповеди. Они так искренни в своей вере (или в неверии?..), что мы не колеблясь принимаем их. Мастерство автора в описании этих черт характера безгранично. Он создают свой собственный мир и заявлет нам, что и Демон может быть святым, способным на божественную любовь, и «вечный» узник, совершивший, наверное, не одну сотню преступлений, заслуживает прощения и рая. Ведь Бог «на нас не кинет взгляда!// Он небом занят, не землей.». И самое главное, что эти романтические герои сильны, они не просто мечтают о чем-то, они совершают это, они творят историю и свою судьбу, всегда зная, что впоследствии будут наказаны за свою гордыню:
И после их на небе нет следа,
Как от любви ребенка безнадежной,
Как от мечты, которой никогда
Он не вверял заботам дружбы нежной...
Что за нужда?..
Пускай забудет свет
Столь чуждое ему существованье:
Зачем тебе венцы его вниманья
И терния пустых его клевет?
Ты не служил ему.
Ты с юных лет
Коварные его отвергнул цепи:
Любил ты моря шум, молчанье синей степи.

Это послание А.И. Одоевскому, своему собрату. Умершие поэты тоже живут в мире лермонтовских героев. Они, быть может, и не были при жизни обличителями и, быть может, людская молва им благоволила, но умерев и попав в символический мир, они становятся идеальными и не признананными. При жизни они не были так знамениты, как ставши лермонтовскими.

Поиски смысла в истории, в днях минувших - тоже яркая черта характера героев Лермонтова. Нородность, упоминавшаяся уже библейская старина, древняя мудрость, свитки и папирусы. Это желание напитаться знаниями прошлых поколений, знавших в чем смысл жизни и где его искать. Однако, эта древняя мудрость, она как ларец с секретом: все знают, что в нем сокровище, но ни ключ ни кинжал не может открыть его. В ножны кинжал, в ножны! Опять все напрасно! Старые черкесы не отдают так просто свои вековые тайны:
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк!
Иль никогда, на голос мщенья,
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?..

И все же романтические герои не всегда живут на востоке. Ведь именно Россия пристанище Поэтов и Пророков, они здесь нужнее всего. Потому что народ слаб, беспомощен, необразован и не приемлет ничего нового. Лишь «былинные» герои Бородино или их призраки достойны восхищения. Эти рыцари отдавшие жизнь, они-то, навреняка уже, нашли истину, ибо познали главное счастье – умереть, сражаясь за свою Родину. Они те же демоны, но святые демоны:
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не Божья воля,
Не отдали б Москвы!

Подводя итог всему вышесказанному, очень опасно говорить какие-либо слова. То, что Лермонтов – великий поэт и мастер создания романтических образов, -бесспорно. Можно много хвалить его и говорить все то, что было сказано задолго до нас не одну сотню раз и не одним великим умом прошлого и настоящего. В оценках творчества Лермонтова, как и творчества Пушкина много общих мест. Каждый может судить о мастерстве субъективно, как субъективно творил и сам поэт, отвергая нормы и постулаты общества. Но не будь этого мастерства, разве смогли мы так ярко видеть эти образы, заключенные иногда в четырех строфах стихотворения, не будь его, разве уместились бы эпические картины минувших эпох в одной поэме, разве прониклись бы мы лермонтовским разочарованием, разве хотелось бы нам перечитать все стихотворения, в слабой надежде, что поэт все же нашел тот романтический идеал, тот ларец и ключ к нему? Наверное нет… Однако, понять это мастерсво мы не сможем, как иногда не понимал себя и своих героев сам поэт:
Пускай холодною землею
Засыпан я,
О друг! всегда, везде с тобою
Душа моя.
Любви безумного томленья
Жилец могил,
В стране покоя и забвенья
Я не забыл.
Без страха в час последней муки
Покинув свет,
Отрады ждал я от разлуки –
Разлуки нет.