И была роковая отрада

В попиранъи заветных святынь...

А. Блок

 

В январе 1918 года А. Блок создает самую знаме­нитую свою поэму — создает за несколько дней, в едином вдохновенном порыве. Обычно требователь­ный к себе, он, оценивая свое творение, пишет: «Сего­дня я гений». Напечатанная в феврале поэма вызвала бурные и противоречивые отклики. О ней говорили везде. Многое в ней казалось неприемлемым собрать­ям по литературе. Взрывом негодования была она встречена со стороны российской интеллигенции. Бу­нин обрушился на автора с гневной критикой, некото­рые из друзей отвернулись от него. Но, несмотря на это, поэма Блока по праву заняла свое место в исто­рии русской литературы,

В «Двенадцати» Блок запечатлел образ той револю­ции, в которую он верил, которая открылась ему в за­ревах пожаров, в метелях, в дыхании России. Автор показал в своей поэме революцию как очистительный пожар, в огне которого все старое должно быть уничто­жено:

 

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем,

Мировой пожар в крови —

Господи, благослови!

 

В каждой строчке мы слышим музыку револю­ции, — ту, которую Блок призывал слушать «всем те­лом, всем сердцем, всем сознанием». Но она у него уже не непонятный и едва слышимый гул, как в ранних стихах, а мощная симфония времени: смех и плач вью­ги, обрывки революционных песен, выстрелы, шаги красноармейцев.

Творческий метод Блока-символиста ярко проявля­ется и в этом его произведении: именно с помощью символов автор показывает происходящее. Старый, прогнивший мир, представителями которого становятся у Блока «буржуй на перекрестке», «длиннополый» поп, реакционный интеллигент, презрительно названный «витией», олицетворен в поэме уличным псом:

 

И старый мир, как пес безродный,

Стоит за ним, поджавши хвост. Или:

Старый мир, как пес паршивый,

Провались — поколочу!

 

Блок показывает послереволюционный хаос и анар­хию как неизбежный процесс, сопутствующий великой ломке. Сама революция показана в поэме в обобщенно-символическом образе вселенского ветра, метели, вры­вающейся в жизнь обывателя:

 

Черный вечер.

Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

 

Это стихия, пусть очистительная, но безжалостная, разрушительная. И ее представителями становятся двенадцать красноармейцев. О каждом из них в от­дельности не сказано ничего, но вместе они — сила, ко­торая разрушит мир «до основанья». Сами же они весьма смутно осознают, какова их цель. Автор пока­зывает в начале поэмы, как много у них общего с обык­новенными уголовниками:

 

В зубах — цигарка, примят картуз,

На спину б надо бубновый туз?

 

Их продвижение по улице должно стать символом их эволюции. На первом этапе своего пути двенадцать предстают анархистами, разрушителями. Им ничего не стоит пальнуть «в святую Русь». У них есть только их «святая злоба», но нет организованности. Их ведет ненависть, а не любовь к людям. Их влечет свобода — «эх, без креста». Их движение стихийно, инстинктив­но и гибельно порою не только для врагов. У них нет Бога в высшем смысле этого слова: старая религия — религия рабов — для них неприемлема, а новую они еще не обрели. И тут автор показывает бессмыслен­ное, ничем не оправданное убийство — это кульмина­ция действия поэмы. После нее в повествовании все меняется. Внутреннее потрясение заставляет героев осознать свое предназначение, отбросить анархист­ский и несерьезный подход к своей революционной деятельности. Исчезают игривые реплики, посторон­ние разговоры, строчки приобретают строгость, че­канность ритма:

 

Революционный держите шаг!

Неугомонный не дремлет враг!

 

И дальше двенадцать героев идут уже «держав­ным» шагом — то есть они полностью осознают свою ответственность за судьбу страны:

 

В очи бьется Красный флаг.

Раздается Мерный -шаг.

 

Будучи ранее частью стихии, отныне двенадцать должны сами бороться с ней. Однако до самого конца они идут «без имени святого», а значит, не понимая и не принимая окончательно идеалов новой жизни. И тогда Блок выводит фигуру Христа, который ведет героев с кровавым флагом:

 

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз

Впереди — Исус Христос.

 

Образ Христа не поддается однозначному толкова­нию. То ли это еще не узнанный и не признанный Бог, вождь, то ли не видимая в метели жертва, то ли немой свидетель и судья. Намеренно или нет, автор оставил недосказанным это в своей поэме. Решать — самому читателю и его времени.

В поэме «Двенадцать» Блок выступил также и как реформатор в области художественной формы. Пере­мену обычной манеры он обосновал тем, что писать о новом, о революционном необходимо новым языком. Поэтому произведение представляет собой разитель­ный контраст по сравнению с написанным ранее.

Поэма состоит из двенадцати небольших главок — по числу заглавных героев. При этом автор не избежал символистского увлечения магией чисел — ведь мисти­ческая «нагруженность» числа «двенадцать» общеизве­стна. К тому же именно столько апостолов, учеников было у Христа — а библейские мотивы входят в поэму непосредственно с его образом. «Двенадцать» можно назвать драматической поэмой, так как главным в ней является действие, носителем которого выступают главные герои. Большую часть повествования состав­ляют реплики и диалоги персонажей. У каждого из них свой язык: у убогой старушки, у барыни, у писателя, у красноармейцев. Поэме свойственно разнообразие художественно-речевых стилей, ее язык включает лек­сику возвышенно-поэтическую и просторечную, даже вульгарную. Политические лозунги, фольклорные мо­тивы, городской романс, разбойничьи песни и частуш­ки — автор как будто стремится выразить все многого­лосие улицы, используя различные жанры художест­венной речи. Также разнообразны ритм и размер стиха, от частушечного до маршевого, от четырехстоп­ного хорея до дольника.

Сочетание различных речевых стилей, жанров, ритмов, сама драматическая форма поэмы позволили Блоку выразить, воплотить то, что он называл «музы­кой революции», ее многоголосие, стихийность. Поэт стремился к единству содержания и формы, и его по­эма — яркое тому подтверждение. В то же время Блок не избегает и привычных символистских приемов и ме­тодов.

В своей поэме автор старался как можно точнее от­разить то, что он видел и чувствовал. Его точка зрения может быть принята не всеми. В принципе, искусство не требует признания своих образов за действитель­ность, а тем более, за единственно возможную истину, Поэму «Двенадцать» можно трактовать по-разному, особенно теперь, когда стали известны предсмертные слова Блока о том, что поэму следует уничтожить, как неудавшуюся. Я же считаю, что поэт свято верил, хо­тел верить в то, что написал, в величие и благородство замыслов и путей революции, но уже в 1921 году сумел увидеть, как далеки его мечты от реальности. А поэма живет как неоспоримое свидетельство напряженного поиска — идейного ли, формального — ее автора.