Действие повести относится к середине 90-х годов XIX века. Современники увидели в ней осуждение ар­мейских порядков и разоблачение офицерского соста­ва. И это мнение через несколько лет подтвердит сама история, когда русская армия потерпит сокрушитель­ное поражение в боях под Мукденом, Ляоляном, Порт-Артуром. Почему это произошло? Мне кажется, что «Поединок» ярко и четко отвечает на поставленный во­прос. Может ли быть боеспособной армия, где царит античеловеческая разлагающая и отупляющая атмо­сфера, где офицеры теряются, когда нужно проявить находчивость, сообразительность и инициативу, где солдат доводят до отупения бессмысленной муштрой, побоями и издевательствами?

«За исключением немногих честолюбцев и карьери­стов, все офицеры несли службу как принудительную, неприятную, опротивевшую барщину, томясь ею и не любя ее. Младшие офицеры, совсем по-школьнически, опаздывали на занятия и потихоньку убегали с них, ес­ли знали, что им за это не достанется... При этом все сильно пьянствовали, как в собрании, так и в гостях друг у друга... На службу ротные ходили с таким же отвращением, как и субалтерн-офицеры...» — читаем мы. Действительно, полковая жизнь, которую рисует Куприн, нелепа, пошла и безотрадна. Вырваться из нее можно только двумя способами: уйти в запас (и ока­заться без специальности и средств к существованию) или пытаться поступить в академию и, окончив ее, подняться на более высокую ступень по военной лестнице, «сделать карьеру». Однако способными на это оказыва­ются единицы. Судьба же основной массы офицерст­ва — тянуть бесконечную и нудную лямку с перспек­тивой выйти в отставку с небольшой пенсией.

Повседневная жизнь офицеров складывалась из ру­ководства строевыми занятиями, контроля за изучени­ем «словесности» (т. е. воинских уставов) солдатами, посещения офицерского собрания. Пьянки в одиночку и в компании, карты, романы с чужими женами, тради­ционные пикники и «балки», поездки в местный пуб­личный дом — вот и все развлечения, доступные офи­церам. «Поединок» раскрывает то обесчеловечивание, душевное опустошение, которому подвергаются люди в условиях армейской жизни, измельчание и опошле­ние этих людей. Но иногда они прозревают на какое-то время, и эти моменты страшны и трагичны: "«Изредка, время от времени, в полку наступали дни какого-то об­щего, повального, безобразного кутежа. Может быть, это случалось в те странные моменты, когда люди, слу­чайно между собой связанные, но все вместе осужден­ные на скучную бездеятельность и бессмысленную же­стокость, вдруг прозревали в глазах друг у друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном сознании, какую-то таинственную искру ужаса, тоски и безумия, И тогда спокойная, сытая как у племенных быков, жизнь точно выбрасывалась из своего русла». Начиналось какое-то коллективное безумие, люди словно теряли человечес­кий облик. «По дороге в собрание офицеры много безо­бразничали. Останавливали проходящего еврея, под­зывали его и, сорвав с него шапку, гнали извозчика вперед; потом бросали эту шапку куда-нибудь за за­бор, на дерево. Бобетинский избил извозчика. Осталь­ные громко пели и бестолково кричали».

Армейская жизнь, жестокая и бессмысленная, по­рождает и своеобразных «чудовищ». Это опустившиеся и отупевшие, закосневшие в предрассудках люди — служаки, пошлые мещане и нравственные уроды. Один из них — капитан Слива. Это тупой служака, ограни­ченный и грубый человек. «Все, что выходило за пре­делы строя, устава и роты и что он презрительно назы­вал чепухой и мандрагорией, безусловно для него не существовало. Влача всю свою жизнь суровую служеб­ную лямку, он не прочел ни одной книги и ни одной га­зеты...» Хотя Слива и внимателен к солдатским нуждам, но это качество сводится на нет его жестокостью: «Этот вялый, опустившийся на вид человек был страш­но суров с солдатами и не только позволял драться ун­тер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с ног под его ударами». Еще более страшен капитан Осадчий, внушающий «нечело­веческий трепет» своим подчиненным. Даже в облике его есть что-то звериное, хищное. Он настолько жесток с солдатами, что в его роте ежегодно кто-то кончал жизнь самоубийством.

В чем же причина такого духовного опустошения, нравственного уродства? Куприн отвечает на этот во­прос устами Назанского, одного из немногих положи­тельных персонажей повести: «...так и все они, даже са­мые лучшие, самые нежные из них, прекрасные отцы и внимательные мужья, — все они на службе делаются низменными, трусливыми, злыми, глупыми зверюшка­ми. Вы спросите: почему? Да именно потому, что никто из них в службу не верит и разумной цели этой служ­бы не видит»; «...для них служба — это сплошное от­вращение, обуза, ненавидимое ярмо».

Спасаясь от мертвящей скуки армейской жизни, офицеры стараются придумать для себя какое-то по­бочное занятие. Для большинства это, конечно, пьянст­во и карты. Некоторые занимаются коллекционирова­нием и рукоделием. Подполковник Рафальский отводит душу в своем домашнем зверинце, капитан Стельковский превратил в хобби развращение молоденьких крестьянок.

Что же заставляет людей бросаться в этот омут, по­свящать себя армейской службе? Куприн считает, что в этом отчасти виноваты представления о военных, сложившиеся в обществе. Так, главный герой повести подпоручик Ромашов, пытаясь осмыслить жизненные явления, приходит к выводу, что «мир разделялся на две неравные части: одна — меньшая — офицерство, которое окружает честь, сила, власть, волшебное до­стоинство мундира и вместе с мундиром почему-то и патентованная храбрость, и физическая сила, и высо­комерная гордость; другая — огромная и безличная — штатские, иначе шпаки, штафирки и рябчики; их пре­зирали...» И писатель выносит приговор военной служ­бе, которая с ее призрачной доблестью создана «жесто­ким, позорным, всечеловеческим недоразумением».